«За что со мной так?»: ветеран войны в 92 года осталась без дома из-за конфликта в семье

«Как зовут правнука, никто не знает»

Сегодня Таисия Ивановна живет в квартире правнука, вместе с внучкой. Накануне она выписалась из больницы, где провела два месяца. Передвигается женщина на инвалидной коляске, поэтому без помощи посторонних ей не обойтись. Есть у нее еще две внучки, одна на Украине, другая в Германии, но ухаживать за ней осталась Тора Шакирова. Сейчас она борется за права любимой прабабушки, которая имеет звание «Ветерана труд» и статус «Дитя войны».

Началась эта история давно, с семейного конфликта, когда Тора Шакирова разругалась с дочерью, на тот момент выпускницей школы. Дочь Торы тогда прекратила общение с родными и не поддерживает связь с ними уже несколько лет.

Сейчас дочери Торы 22 года, она вышла замуж и родила сына. Половина квартиры и большой загородный дом теперь принадлежат ему – самому юному члену семьи.

«У меня и праправнук теперь есть», – улыбается долгожительница. Правда, как зовут мальчика, в семье никто не знает, поскольку не видятся и не общаются.

«Немцы цепью с оружием наготове пришли в деревню, всех согнали на пригорок»

Таисия Ивановна родилась 23 октября 1930 года в Ленинграде. Когда началась война, она вместе с мамой и сестренкой, которой тогда было лишь четыре года, отдыхали в деревне Заболотье Ленинградской области. Деревня та была глухая – ни радио, ни какой-либо другой связи с внешним миром, среди болот и лесов. Новость им сообщили из райцентра, и дедушка незамедлительно решил вернуть дочь и внучек в город.

«Дедушка посадил нас в телегу, запряженную лошадью, и повез в Ленинград. Когда мы подъехали к железной дороге, увидели, что поезда шли мимо и на одном из поездов стоял немец и кричал нам: “Nach Hause, nach Hause” (пер. с нем. – домой). И мы поехали обратно, в деревню», – вспоминает Таисия Ивановна.

Несмотря на войну, жизнь в глухой деревне особо не поменялась, не считая того, что всех мужчин призывного возраста забрали на фронт. Жили люди натуральным хозяйством, поэтому не голодали. Но и здесь спокойствие было не вечным.

«Я сидела в огороде и тут смотрю – целая цепь немцев раскинулась вдалеке. С ружьями наготове идут в деревню. Они оккупировали нас, всю деревню, со всех домов согнали на пригорок. Я не помню, чтобы они что-то говорили. Мне тогда было десять лет. Конечно, мы боялись немцев. После они стали обыскивать дома. А у нас был один крестьянин, он очень ждал немцев, и у него дома ружье было спрятано под половицу. Они в дом к нему зашли и нашли это ружье. И они этого любителя немцев повели через всю деревню на окраину, привели в сарай и расстреляли», – рассказывает Таисия Ивановна.

«Нас не было бы в живых, если бы дедушка нас не вызволил»

Потом вышел приказ от немцев: всех, у кого родные служат в Советской Армии, забрать в концлагерь. Отец маленькой Таисии остался в оккупированном Ленинграде, поэтому ее вместе с мамой тоже забрали.

«От папы мы только один раз получили записку. Писал, что жив, но плох. От голода опух. По лестнице ползком на коленях передвигался», – вспоминает она.

Младшую сестренку, вспоминает Таисия Ивановна, тогда удалось спасти – ее скрывала вся деревня.

«Ее отдали соседям, и вот она день у одного соседа, день у другого. И так по всей деревне ходила питалась, пока это дело не зарубцевалось. А нас отправили в Псков, в концлагерь. А концлагеря как такового не было. Было поле, огороженное колючей проволокой. И за этой проволокой находились и взрослые, и дети, были даже совсем маленькие», – вспоминает Таисия Ивановна.

Это был 1942 год. Прошло лето, осень, приближалась зима. Все это время никто их не кормил, лишь жители Пскова перебрасывали еду через колючую проволоку.

«Мама у меня женщина красивая очень была, коса была толщиной в руку, она ее вокруг головы укладывала, под платок прятала. Лицо сажей мазала, чтобы немцы ее не забрали. И так из красавицы превратила себя в старуху», – рассказывает Таисия Ивановна.

Из исторических источников известно, что лагерь тот назывался «Пески». Уже после окончания войны там были найдены множественные захоронения. По некоторым данным, там погибло около 50 тысяч человек. Очевидцы рассказывали, что там сжигали тела насмерть замерзших военнопленных.

«Через полгода к нам приехал дедушка. Он собрал целую телегу мяса, продуктов и другого добра: подушки, одеяла, отрезки ткани. Приехал с кумом своим дядей Егором. Пошел к руководителю лагеря, поговорили они, дедушка отдал все, что привез, и выкупил нас», – вспоминает женщина.

Уже потом Таисия Ивановна узнала, что лагерь ликвидировали, а пленных посадили на баржу, повезли по реке и утопили.

«Так что нас не было бы в живых, если бы дедушка нас не вызволил», – говорит она.

«Староста общался с немцами, ему в бомбежку голову срезало как ножом»

Уже в деревне мама Таисии Ивановны стала выполнять роль связного – сообщала новости партизанам.

«Войска наши не успели отойти, и солдаты превратились в партизан. Они приходили в деревню то с одного края, то с другого. И все крестьяне давали им еду с собой, но все это делалось тихо, чтобы никто не знал. Бывало так, что на одном краю немцы, на другом – партизаны. Но мы даже не знали, где у партизан был штаб. Они ходили аккуратно, чтобы даже следов их не было видно», – рассказывает она.

Таисия Ивановна вспоминает о следующей встрече с немцами: она работала в огороде и увидела, как в сторону их деревни летят бомбардировщики.

«Я залетела домой, кричу: “Дедушка, мама, немецкие самолеты летят на нас”. А у дедушки под амбаром был вырыт погреб в четыре яруса, толстенными бревнами выложенный, его и бомба бы не взяла. Сильное строение было. И вот нас стали бомбить. Разбомбили всю деревню, вся деревня горела. У кого были погреба, все спрятались. Староста наш с немцами все общался, и вот, когда стали бомбить, он в окно высунулся, и ему голову как ножом отрезало. Искали его голову потом всей деревней: в полях, в огородах. Так и схоронили без головы. И все крестьяне говорили: “За дело Ивану попало”», – вспоминает Таисия Ивановна.

«Отца отпустили на четыре часа на побывку, мама, как увидела, в обморок упала»

«Кое у кого сараи сохранились, гумна, а наш дом почти не пострадал – кое-где попылал, и все. Люди по ночам ходили в деревню за продуктами. Мы жили в подлесье, немцы туда не совались, а вот в лесу они ловили. И вот как-то немцы снова приехали в деревню, уже на мотоциклах. У деда бинокль был, и я вижу, он смотрит, и слеза у него потекла – дом наш сожгли», – рассказывает Таисия Ивановна.

Вспоминает женщина, как немцы поймали женщину с двумя детьми, увели их в соседнюю деревню, заперли в сарае и отрубили всем головы.

«Немцы не совались больше, знали, что это гиблое дело»

Мужчины уходили с партизанами в лес, пилили деревья, строили противотанковые сооружения. Немцы кидались в лес, а в лесу их встречали партизаны, рассказывает Таисия Ивановна.

«Прошла осень, зима, началось лето. Немцы уже не заходили, раз их бомбили, они считали, что дело это гиблое, и сюда не совались. И дедушка стал строить небольшую землянку на своем огороде», – рассказывает Таисия Ивановна.

В это время блокаду Ленинграда уже начали снимать, и фронт начал двигаться. Немцы стали отступать.

«Я сижу в огороде и вижу, как по полю идет мужчина военный в светлом полушубке. Я кричу: “Мама, папа идет!” Узнала его даже издали. Мама бряк, и в обморок, плачет. Оказалось, фронт шел по соседней дороге, они шли пешком, и его на четыре часа отпустили на побывку. И он принес свой паек, думал, что мы голодные, а мы не голодные, сгорел-то дом, а погреб уцелел», – вспоминает ветеран.

Отец вернулся с войны с тяжелым ранением. После снятия блокады Ленинграда он ушел на фронт, но где именно воевал, Таисия Ивановна до сих пор не знает.

«Не делились мы войной, уже не хотели вспоминать даже. По каким городам он шел, я даже не знаю. Мы не запоминали особенно», – объясняет она.

День Победы и письмо Сталину

«Такая радость была, когда объявили победу! Мама вышла во двор, а когда вернулась, говорит: “Доченьки, милые, война кончилась, объявили мир! Все, наши победили немцев”. Ну столько было слез, столько было радости, собрали на стол все, что было. Мы хотели вернуться в Ленинград, но нас не пускали. Папа с фронта написал письмо Сталину, чтобы нас пропустили. Как мы в поезд садились, это отдельная история, меня в окно засовывали», – смеется Таисия Ивановна.

Сестренку пришлось оставить в деревне, в школу ей еще было рано, а с собой брать было проблематично. Так семья в неполном составе вернулась в город.

«Зашли в квартиру, а там – крысиного помету... и крысы сидят на кухонной плите, даже не пугаются», – рассказывает женщина.

Отец вернулся с фронта позднее, но дома долго не задержался.

«Он говорил: “Я видел смерть, в глазах у меня она стояла. Я хочу пожить, погулять”. Ну а что скрывать? Он ушел из семьи, мама тянула нас двоих одна. Мама мне говорила все, чтобы я шла работать», – вспоминает Таисия Ивановна.

Девушке больше хотелось учиться. В авиационный техникум ее не приняли из-за того, что была в оккупации. Она поступила в Ленинградский механический техникум, выучилась на техника-механика.

«Я могла остаться в Ленинграде, но из-за подруги уехала в Казань, там было как раз два места на Медико-инструментальном заводе, там я проработала 40 лет. Здесь же вышла замуж, у нас родились две дочери», – рассказывает она.

Пережила осаду немцев, но с родной правнучкой общий язык найти не получается

Одна из дочерей Таисии Ивановны, мать Торы, в 62 года умерла после продолжительной борьбы с раком.

«Моя мама строила дом, но не рассчитала свои силы. Попросила мою бабушку продать квартиру и предложила ей жить вместе. Бабушка согласилась, переехала в этот дом. Но мама почему-то не выделила ей долю в этом новом жилье», – рассказывает внучка Таисии Ивановны Тора.

Незадолго до смерти дочь Таисии Ивановны переписала все на внучку, сегодня Таисия Ивановна говорит о том, что ее дочь совершила ошибку. Она боится, что в дом больше никогда не попадет.

«Отношусь к своей правнучке с осуждением, но мне кажется, ее накручивал отец. Он обозлился после развода и решил мстить. Она звонила мне один раз, говорит: “Ну живите вы спокойно, мы вас не трогаем”. Но ключи от дома так и не отдала», – вспоминает Таисия Ивановна.

Пока дочка Таисии Ивановны, мать Торы находилась на лечении, сама Тора поехала проведать дом, но попасть внутрь не смогла – замки уже были поменяны.

«Нет у нее гражданственности, нет понятия человеческого чувства родственности, уважения какого-то к нашей семье. Ну, может, один кто-то виноват, но я-то ни в чем не виновата. Я ни одного плохого слова ей не сказала. Я считаю, что моей вины здесь совершенно нет. Почему она так поступила? Я считаю, что это просто крохоборство. Как так можно лишить меня жилья? За что меня можно было так обидеть? В этом доме даже остались мои кружева, вязаные скатерти, салфетки, моя одежда. Мне даже переодеться не во что, я даже босоножки не взяла, приехала в зимней обуви», – расплакалась Таисия Ивановна.

Внучка Тора начала успокаивать бабушку, но та никак не могла успокоиться. Все повторяла: «За что со мной так?». Тора Шакирова объяснила, что началось все еще три года назад.

«Моя мама умирала от рака. Нам понадобились деньги, чтобы починить скважину в загородном доме – маму ведь надо было мыть, без воды там никак. И я предложила маме продать ее машину. Тогда я узнала, что она оформила на парня моей дочери доверенность», – поделилась Тора.

Женщина объяснила, что все имущество дочь переписала на себя. Деньги от продажи машины она все-таки отдала, но вот за права на дом они борются до сих пор.

«Когда мама строила дом, бабушка продала свою квартиру, но мама на нее ничего не записала. Когда мама уже лежала при смерти, она поняла, что натворила, решила оспорить сделку, но не успела, умерла. Мы, как наследники, продолжили судиться», – объясняет она.

Тора Шакирова рассказывает, что дело они проиграли. Дом пока пустует. Они пытались попасть туда вместе с участковым, но вскрывать замки права не имеют – дом в собственности у дочери.

«В суде она говорила, что моя мама просила поделить дом на троих собственников: на брата, меня и нее. Но бабушку мою, получается, просто списали со счетов. Человек войну пережил, 40 лет пахал и теперь остался ни с чем», – сокрушается женщина.

Доли пока так и не распределили, дом остается в собственности у дочери Торы, утверждает она. Женщина написала заявление в прокуратуру.

92-летняя Таисия Ивановна надеется и ждет, что конфликт разрешится и правнучка услышит ее.

Чтобы выслушать вторую сторону конфликта, мы связались с дочерью Торы Шакировой.

«Все было совсем не так, как вам рассказала моя мать. Квартиры у моей прабабушки никогда не было, она принадлежала моей бабушке. Там они жили вместе, потом решили построить дом. Жить там ей я не запрещаю, но прошу выполнить некоторые условия. Уехала она из дома еще в феврале, потому что была не в состоянии содержать его и оплачивать счета. Сейчас она не скитается нигде, она живет в квартире, которая принадлежит мне и моему брату. То, что рассказала моя мать, абсолютная ложь. История эта длится уже давно, и, чтобы разобраться в ней, нужно рассказывать все с самого начала, но мне не хотелось бы предавать свою личную жизнь огласке. Они сами отказались от меня, а теперь поливают грязью», – рассказала она.

Девушка уверяет, что прабабушка сейчас ни в чем не нуждается, выгонять ее она не будет. Напоследок она добавила, что не строит препятствий в общении родственниц с ее сыном, а в том, что они до сих пор не знают его имени, уверяет девушка, виноваты только они сами.