«Я и сейчас по-пластунски могу»: 98-летняя зенитчица из девичьей роты о Курской дуге

Планы на столетие и трюки стоя на руках

15 июля Амине Гаязовне исполнится 99 лет, но она уже строит планы, как отметит свое столетие. Показала нам огромные тыквы, которые вырастила, и даже самостоятельно занесла их в дом. Огородом занимается сама, живет одна. Переезжать в квартиру, которую ей выдало государство, отказывается. В поселке Залесный она живет прямо у леса – здесь красиво и свежий воздух. В квартире разве такое будет, рассуждает пожилая женщина.

«У нас очень большая семья: нас восемь детей было у родителей, я была вторым ребенком. Отец у нас 1895 года рождения. Он тоже был на войне – и на Гражданской, и на Великой Отечественной», – рассказывает Амина Гаязовна.

Семья жила в Сабинском районе, в селе Шемордан. Школы там не было, поэтому маленькой Амине приходилось преодолевать путь в 21 километр. Училась она хорошо – за девятый класс освоила разговорный немецкий. В будущем этот навык спас жизни нескольким солдатам.

Девочка росла способной, без труда осваивала новые знания и была отличной спортсменкой. Вспоминает, как на Сабантуе залезла на столб за призом – сделать этого не мог ни один деревенский парень. Хорошую форму она сохранила до сих пор.

«Я и сейчас по-пластунски могу. На юбилее, когда мне 55 лет исполнилось, я встала на руки и до леса так дошла. Все хлопали мне. Наверное, сейчас даже могу так, но нельзя уже, здоровье», – улыбается Амина Гаязовна.

День, когда началась война, она помнит очень хорошо.

«Папа всех нас разбудил, всех на ноги поставил. “22 июня, ровно в 4 часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война”», – цитирует известные строки Амина Гаязовна.

Тогда Амине было 17 лет. Она успела окончить школу и сразу записалась в добровольцы. Правда, взяли ее не сразу. Поэтому, когда пришла повестка, она испугалась – ехать было страшно, но деваться уже некуда. К этому моменту ее брата уже забрали на войну – он был танкистом.

«Мне еще не исполнилось восемнадцати, и мне сказали: “Поедете на войну”. Отправили меня в Казань, в Соцгороде был сборный пункт, нас обучали там. Потом стали распределять. Меня решили отправить в Нижний Новгород учиться на зенитчицу», – вспоминает она.

Узнав, что дочь отправляют так далеко, мать с сестрой решили приехать, проводить ее.

«Я уже сидела в поезде и в окне увидела, как на перроне они стоят. Я расплакалась и чуть в окно не выпрыгнула, кричала: “Я следующим поездом поеду”. А меня схватили, не дали прыгнуть. Мама с сестрой как смотрели, так и остались», – расплакалась ветеран.

Как и в школе, училась девушка хорошо, за это назначили ее командиром зенитной роты.

«Вот помню, как ко мне в учебную часть сестра моя приехала, гостинцы привезла. Я же никогда из района своего не уезжала, привыкла, что нас много и все рядом, а тут совсем одна вдали от дома. И вот вижу ее – мы встали и даже подойти не могли друг к другу, настолько у нас шок был», – делится воспоминаниями Амина Гаязовна.

«Увидели мы вражеский самолет, я скомандовала: “Огонь!”, ударная волна и нас засыпало землей»

Закончилось обучение, и девичью роту отправили на фронт. Там она получила первое ранение.

«Увидели мы вражеский самолет, я скомандовала: “Огонь!”, и от ударной волны нас засыпало землей. Подруга моя всех нас выкопала, искусственное дыхание мне делала. Всех нас спасла. Но я получила тяжелое ранение шеи. Память у меня тогда отшибло. Я помню только, как сообщила, какая дальность и какая высота», – объясняет она.

После войны та самая подруга, спасшая зенитчиц, приезжала в гости к Амине Гаязовне. Фронтовые подруги не забывали друг друга и в те страшные дни, когда смерть ходила совсем рядом. Заболуева, Горемыкова и Мордашева – фамилии своих зенитчиц 98-летняя женщина помнит до сих пор.

После первого ранения девушку отправили в госпиталь на санитарном поезде. В пути их разбомбили.

«Со всего поезда только 15 человек выжило. Мужчины вытащили печку из вагона, и так мы грелись, выживали. Они, помню, кабана поймали и в эту печку целиком засунули. А я есть ничего не могла, мне было очень плохо», – вспоминает Амина Гаязовна.

Вскоре раненых забрали и все-таки довезли до госпиталя, у зенитчицы началась эпилепсия из-за ранения, но диагноз записать в карточку врачам она не позволила.

«Я никогда громко не говорила, но тут встала: “Если будете писать "эпилепсия", лучше убейте”. Я на фронт хотела», – говорит ветеран.

Амина поправилась, их девичью роту и других бойцов отправили в Воронеж. Поехали на автомобиле ГАЗ, но в пути возникли сложности, вспоминает Амина Гаязовна.

«Выяснилось, что воды в карбюраторе нет. Я взяла два ведра и пошла к реке. И вот тогда я первый раз увидела смерть. Подхожу к деревне, а там все мертвые. К реке иду, а она красная, и люди из воды руки тянут», – рассказывает она.

Рассказ зенитчицы временами сбивчивый – говорит, некоторые события уже забываются, но потом обязательно всплывают в памяти. Воду тогда она все-таки донесла до автомобиля. Так они добрались до села Касторное близ Курска.

«По земле идешь, а она ходуном ходит – повсюду трупы зарыты»

4 июля 1942 года немецкие войска оккупировали Касторное. Тогда там находился крупный железнодорожный узел, состоящий из трех станций: Курская, Новая, Восточная. За село сражалась 40-я армия Брянского фронта, несколько дней велись ожесточенные бои. Неподалеку от этого места, в коровниках, фашисты создали концлагерь «Дулаг-231», где содержались и военнопленные, и мирные жители. 25 января 1943 года начались бои за освобождение Касторного. Кроме наземных войск в операции участвовали две воздушные армии, были задействованы порядка 500 самолетов. С вражеской стороны было убито около 17 тысяч человек. Спустя три дня поселок был освобожден. После этого Касторное стали называть «Малым Сталинградом».

«Я и сейчас, как глаза закрою, вижу эту картину. По земле идешь, а она ходуном ходит – повсюду трупы зарыты. Мне было очень страшно», – рассказывает Амина Гаязовна.

Отряд остановился в Касторном, жили в домах уцелевших жителей. Среди них оказалась немецкая семья. Как вспоминает Амина Гаязовна, у этой семьи был сын, страдающий психическими отклонениями.

«Командир наш проводил планерки и обговаривал цели и задачи в присутствии этого парня. Бойцов наших отправлял на разведку, но никто не возвращался, находили их с отрезанными головами. Как-то раз вышла я ночью в одной телогрейке на улицу, плохо мне стало, воздухом решила подышать. И тут слышу – немецкая речь, и вижу, как мальчишка тот немцам все передает. Я, в чем была, ворвалась к мужчинам в спальню, говорю вперемешку на немецком и русском. Они никак не могли понять. Но потом разведку ту отменили, а парня того прям на глазах у родителей расстреляли. Я до сих пор каждый день за него молюсь, прощения прошу у его родных. Ведь если бы не я, жив бы он был. Но и парней наших погибших после его предательства жалко, совсем молодые были», – рассказывает Амина Гаязовна.

После Касторного их отправили под Курск. Тогда там шли самые страшные бои. Солдаты строили противотанковые сооружения, готовились к бою.

«Фашистские танки тронулись, а наши подняли огонь. Это была самая важная и первая победа», – говорит она.

Как вернулась домой, мама сожгла гимнастерку

В 1944 году после череды тяжелых ранений Амина вернулась домой.

«Когда вернулась с войны, мать сожгла гимнастерку. Остались только кирзовые сапоги и пилотка. Я бы тоже так поступила. Ненавистная война», – говорит ветеран.

После войны жизнь начала налаживаться. Амина Гаязовна вышла замуж. У нее родились пятеро детей. Правда, в живых остались только двое. Похоронила женщина и внука.

Звание Ветерана Великой Отечественной войны зенитчица получила только в 1994 году. На ее груди красуются несколько десятков медалей и орденов. Рассказывает, что покушались на них мошенники. Зашли в дом под видом газовиков, хотели обокрасть. Но бойкая зенитчица не дала себя в обиду: отстояла войну, отстояла и свои награды.

Об Амине Гаязовне в администрации Кировского и Московского районов не забывают, приглашают на мероприятия, просят выступить перед школьниками, дарят подарки. Вот и в момент нашего визита приехал к ней депутат, председатель правления Фонда имени Анжелы Вавиловой Владимир Вавилов. Передал ей подарок и открытки от Раиса Татарстана и мэра Казани, а она в ответ – собственноручно выращенные тыквы для детишек из хосписа и деньги.

«Владимир Владимирович, я всегда за вами слежу по телевизору, всегда плачу, так детей мне жалко. Все денег хотела пожертвовать, но не знала, как передать, а тут вы сами пришли. Слава богу, пенсия у меня хорошая», – со слезами на глазах и улыбкой говорит Амина Гаязовна.

Напоила нас ветеран чаем и с собой дала конфет. На прощание всех обняла и велела приезжать еще. Говорит, радость для нее, когда о ней помнят.