^«Время жатвы» пришло в Казань
(Казань, 18 мая, «Татар-информ», Наталья Титова). Показ первого игрового фильма Марины Разбежкиной «Время 
жатвы» состоялся вчера в казанском кинотеатре «Мир» в рамках программы Международного правозащитного кинофестиваля «Сталкер». Вряд ли теплый прием фильма казанской публикой можно отнести лишь за счет личного знакомства большинства зрителей с режиссером, большая часть жизни которой была связана с Казанью и казанской студией кинохроники.
Малобюджетный фильм (стоимость ленты 90 тыс. дол) длительностью 1 час 7 минут пришелся по душе не только казанцам, но и огромному количеству зрителей почти десятка кинофестивалей, проходивших в разных странах мира. Последним трофеем ленты стал Гран-при кинофестиваля в Южной Корее, являющейся кинематографическим лидером Восточной Азии. Таким образом, утверждение самой Марины Разбежкиной, что она снимает кино для маленькой аудитории (о чем она совершенно не жалеет) можно пересмотреть.
Вопрос в том, чем цепляет «Время жатвы» - лента, рассказывающая, казалось бы, отчасти узкоэтнографическую историю (действие происходит в чувашской деревне) с отдаленно-идеологической (50-е годы в СССР) для зарубежного и молодого отечественного зрителя подоплекой. В основу сюжета легла реальная история, услышанная режиссером от бабы Тоси - соседки по палате в больнице. Единственная комбайнерка в районе ударно трудится на полях, мечтая получить в награду отрез ситца. А получает переходящее красное знамя, которое в деревенской избе погрызли мыши. И с этого момента жизнь Антонины Гусевой превращается в кошмар.
В этой истории, по словам режиссера, ее более всего заинтересовала возможность рассказать о том, что может произойти, когда политический тотем становится сильнее теплой человеческой индивидуальности. Однако это кино не является протестом, оно вовсе не о тяготах общественной формации. Оно о людях чрезвычайно простых и являющихся не гегемонами, а частью природы. Что для зрителей - детей каменных джунглей является практически откровением. Как являются откровением после «переедания» кинематографического мейнстрима с его гонками по асфальтированным трассам, парениями на вертолетах между стеклянными громадами небоскребов, тарахтением автоматов и горами кроваво-мясных человеческих монстров натурные съемки с роскошными ландшафтами, неспешность повествования, речевой минимализм, обычный звук без всяких долбящих «долбисураундов». Эти люди живут в гармонии с собой и миром. И гусыня, обитающая в избе, мокрая ворона или пойманная в стеклянную банку мышь, становятся равностепенными персонажами с детьми Антонины, ее безногим красавцем-мужем или эпизодической певицей, поющей перед колхозниками песню Сольвейг.
И этот норвежский языческий вектор возник не случайно, как и все в этом фильме. Наложение язычества многовекового, впитанного с молоком матери, на язычество политическое совершенно не раздирает души героев. Они существуют в этих условиях почти естественно. Да и какая разница, на что помолиться – на вышитую золотом на красном знамени троицу вождей пролетариата, на вырезанную из журнала картинку, занявшую место иконы в красном углу или пойти на камлание к ритуальному дереву. Важна ведь сила веры и любви, позволяющая в любых идеологических условиях оставаться в гармонии с окружающим миром.
Правда, одна из реплик фильма, претендующих на весомость вывода, гласит, что и на любовь нужны силы. А именно их лишает героиню страшная тайна, поставившая под угрозу ее счастье и счастье ее семьи. Любовь комбайнерки к ее мужу, вернувшемуся с войны без ног, тонка и нежна, как у аристократки. А ревность столь же пылка. Режиссеру так красиво удается рассказать эту историю, что невольно проникаешься почтением к крестьянке в галошах и всему ее скудному быту.
К слову, красота – одна из важнейших составляющих этого кино. И тут подошла пора сказать несколько слов об операторской работе Ирины Уральской. Понятно, что визуальный ряд фильма выстроен в тандеме оператора с режиссером. Оператора, обладающего отменным вкусом и все понимающим об отношениях света и тени, и режиссера, всерьез увлекавшегося живописью, а потому имеющему особые, и я бы сказала, глубокие отношения с историей искусств. Не случайно Тося, как женщина-созидательница, всячески стремящаяся украсить свое бытие и потому мечтающая об отрезе яркого ситца, лепит на стенки сундука вперемешку с картинками из журналов репродукции сочных картин Малявина и Врубеля.
Однако помимо богатой природной палитры света и тени: бесконечно разнообразного неба – пронзительно-солнечного, угрожающе-предгрозового или огненно-закатного, полутеней оврага, контражура листвы, игры потоков мелкой речушки, авторам удалось через визуальный ряд передать зрителю тактильные ощущения колючего жнивья, мягкость и аромат клеверного поля и максимально втянуть его в эту киноисторию. Натурные съемки для поколения NEXT выглядят здесь не признаком малобюджетного кино, а роскошью, по которой сразу же начинаешь тосковать, поскольку связь с природой в нас гораздо сильнее, чем мы думаем.
Кинематографическое творчество Разбежкиной, связанное с документалистикой, сыграло принципиальное значение в выборе для съемок в фильме не профессиональных актеров, а типажей. После показа она заявила, что не доверяет растиражированным актерским лицам и не любит снимать актеров. Отечественный кинематограф знает такие примеры, и на первых минутах возникла прямая ассоциация с «Историей Аси Клячиной» Андрона Кончаловского, тем более, что и сельская тематика невольно подталкивала к этому. Но затем собственный режиссерский почерк Разбежкиной, завязанный на документалистике освободил сознание от лишних ассоциаций.
И еще одна составляющая авторского кино Марины Разбежкиной – любовь и бережность, с которой оно снято. В этом смысле очень показательно прозвучала ее проходная реплика о том, что поскольку в фильме снимались дети и животные, их нельзя было пугать хлопушкой. Эти качества проявлялись и в тщательности построения кадра, и в смаковании природных красот, и в трепетном внимании к типажам-неартистам, и в осознанном отношении к кино как к искусству. Потому совсем не удивительно, что в числе режиссеров, вызывающих у Марины Разбежкиной уважение, были названы Кира Муратова, Алексей Герман и Отар Иоселиани.