Светлана КОЛИНА:

«История фильма «Голубка» – абсолютно правдивая»

21 октября состоится всероссийская премьера фильма режиссера Сергея Ольденбурга-Свинцова «Голубка». Известность фильм стал приобретать задолго до выхода на экраны кинотеатров. Особенный интерес к нему питают казанцы, ведь сам город тоже является одним из героев этой истории.

Идея фильма подкупает простотой и трогательным обаянием. В провинциальном городе живет художник, тоскующий по женской привязанности и нежности. А совсем рядом, недалеко от него, живет зрелая женщина, мать двоих детей, не утратившая романтических иллюзий и тайно мечтающая о любви. Герои напоминают детей и одновременно чувствуют усталость от жизни, в которой им не хватает тепла. К этому можно добавить едва достигшую совершеннолетия дерзкую особу-скрипачку, которая ищет приключений и больших денег и находит их в виде упрямого покупателя-толстосума на картину художника (а она не продается). И все это – в непростое для России «время перемен».

История, показанная в фильме, абсолютно реальна. Того самого художника – Геннадия Архиреева – уже нет с нами: он скончался в 2007 году после тяжелой болезни. На основе рассказов его супруги Светланы Колиной и был написан сценарий. Накануне выхода фильма на экран корреспондент агентства «Татар-информ» встретилась со Светланой у нее дома.

Расскажите, пожалуйста, о ваших впечатлениях от фильма. Вам понравилась «Голубка»?
С.К.: Кино – та сфера, за которую я не отвечаю. Здесь другие законы. Рассказ невозможно перенести во всей полноте и глубине на картинку, даже если она и говорящая, потому что теряется авторская интонация, еще что-то… И, тем не менее, я считаю, что картина удалась. Она живая – такая, какая жизнь. И смешная, и грустная, по-разному бывает.

Это заслуга Господа Бога и Сережи (С.Ольденбург-Свинцов, режиссер – ред.), что деньги нашлись. Так совпало, что наш сценарий получил первое место, и вместо приза нам дали 300 тысяч долларов. На эти деньги и была снята картина. А для того, чтобы озвучить ее, сделать компьютерную обработку и все остальное, понадобилось еще 400 тысяч.

История «Голубки» – абсолютно правдивая. Она основана на моих рассказах. С Сережей мы дружим уже давно – познакомились лет 20 назад. Он любил слушать мои истории. А когда решил снимать фильм, попросил приехать и написать еще несколько эпизодов. На основе этого и был сделан сценарий. Единственное - получилось так, что 12-летний период у нас поместился в одном лете. Но это, я считаю, правильно. Та самая скрипачка, например, появилась через долгое время после того, как мы стали жить вместе.

А Геннадий видел картину?
С.К.: Да, раз пятьдесят, наверное. Он смотрел его еще в рабочем виде, без озвучания, но тогда уже было ясно, что это за картина – видеоряд был выстроен. Ему фильм тоже нравился, ему нравился и Саша Коршунов, который сыграл главного героя, – и как человек, и как артист.

Фильм уже посмотрели в некоторых городах России…
С.К.: Отзывы из провинции очень хорошие. Премьера была в Новосибирске, Белгороде, на Алтае – родине Шукшина. Там показать картину попросила его супруга – Лидия Федосеева-Шукшина. Ей очень понравилось. В восторге были и журналисты на фестивале «Окно в Европу» в Выборге. Они-то как раз и потребовали, чтобы картине вручили приз, ведь «Голубка» шла вне программы.

Закрытая премьера была в Москве – по просьбе Евтушенко. После фильма он сказал Сереже: «Ты создал гениальный фильм от первого до последнего кадра!».

Вы чувствуете себя в героине Инги Оболдиной?
С.К.: Да, конечно. Мы, кстати, очень долго искали актеров на главные роли – полтора года. Сереже нужен был «мудрец с душой ребенка» – так он определил Гену, и это действительно очень точно. Пробовали и Юрия Шевчука, и Владимира Машкова. Все они были согласны сниматься: для них был важен сценарий. С Ингой тоже так вышло: она сказала мне, что подобной роли у нее еще не было и, возможно, не будет.

Я считаю, что все герои получились такими, какими должны были получиться. Была удивлена игрой Лены Калагановой – в фильме она исполнила роль деревенской продавщицы Марины, вредной до ужаса женщины. Когда снимали фильм, я увидела в Лене эту Марину, несмотря на совершенно другую фактуру.

Вы и сами сыграли в картине небольшую роль…
С.К.: Да, и я была в ужасе, когда выяснилось, что мне предстоит играть Матрену. Но Сережа сказал, что сделать это могу только я, и проблема не в том, что нет героев, а в том, что важен и ее говор, и понимание нутра этой женщины. Для того, чтобы вызвать неприятие с ее стороны, не нужно ее оскорблять и унижать: это человек, всю жизнь проработавший за трудодни. А тут приезжает главная героиня, какая-то барыня, которая хочет тут ферму устроить. «Да в 18-м году всех к стенке поставили, да и сейчас есть кому придавить!».

В жизни тоже так получилось?
С.К.: Так сложилось, что меня уволили из Выставочного зала и в течение нескольких месяцев не принимали на работу. Денег не было, и я решила: разве я не выращу картошку с капустой? Села на «Ракету» и поехала, вышла в Буртасах и осталась там.

Сначала деревня меня встретила очень ласково, а я, как человек открытый, рассказывала о себе все. Они слушали, но не верили. Когда ко мне приезжали сыновья, все были уверены, что они – мои любовники. А один раз ко мне приехали все трое, вместе с Геной. В деревне решили, что будет драка и начали собираться за забором. А у нас тишина. Начали заходить: нет ли водки, нет ли соли? Я вышла, вместе со мной сын, а они смотрят с недоверием, переговариваются между собой…

На самом деле я сейчас думаю, что там, в Буртасах, были самые счастливые годы моей жизни. К сожалению, я не смогла довести там дело до ума. Но причина, из-за которой я уехала туда, уже отпала – талоны отменили, комиссионки пошли…

Другое дело – то, что в это время у мужа начался роман. «Художник и модель. Что тут такого? – спрашивал он меня, – я что, не имею права?». Я сказала: имеешь, но без меня. А без меня он себе никак свою жизнь не представлял. Потом само собой все разрешилось. Я его простила, а если я прощаю, то не вспоминаю и не упрекаю. Это не значит, что все забыто, но я не мщу.

Той женщине я благодарна от всей души – она помогла мне понять, что такое любовь. Это именно возможность и способность прощать. Без Гены я тоже не представляла своей жизни…

Почему фильм получил такое название?
С.К.: Песня «Голубка» была нашим семейным гимном. Это была любимая песня матери Гены и моей матери тоже. И мы ее любили. У Гены очень красивый голос – баритон, он был очень музыкальным. Но музыке он не учился. Не учился и живописи, обижался, когда в детстве просил маму купить ему цветные карандаши, а она не покупала. Говорила, что все это баловство.

Я знаю, что второе название фильма – «Последнее лето СССР».
С.К.: Да. Это действительно было последнее лето Советского Союза. И когда Сережу попросили сократить фильм, я сказала ему – убирать сцену, когда происходит ГКЧП, не надо, в моих рассказах – это как гвоздь, на котором все висит. Лучше было убрать другой момент, с НЛО, но именно тогда и произошло признание в любви… Сережа отказался. В реальности этого признания как такового не было, хотя Гена вслух восхищался мною … Ему было со мной легко – не надо было притворяться, сдерживаться. Мы были такими, какие есть – здесь и сейчас. Мы всегда говорили откровенно, и если я горячилась, то спокойно могла попросить прощения. Не было злопамятства, мести. Может быть, поэтому мы и были счастливы. И до сих пор у меня нет ощущения, что я одна.

Это чувствуется. Вы говорите о муже только в настоящем времени…
С.К.: Да, это так. И до последнего момента я верила, что мы его вылечим. Диагноз стал ясным только в последнюю неделю – рак. Он уже не приходил в сознание. Некоторая оглушенность, конечно, была, но я все время чувствую, что он – вокруг меня.

Да и потом, он смотрит на меня со своих картин. Некоторые говорят: «Как много автопортретов! Как себя любит!». На самом деле эти автопортреты – не от любви к себе, а оттого, что на натурщиков не было денег – во-первых. А во-вторых, он всю жизнь учился, и учился сам. За плечами у него нет ни художественной школы, ни училища, но он всегда в душе чувствовал, что он художник. А я только в 47 лет благодаря ему поняла, что я – писатель. И я всегда, как и он, писала с натуры. Ведь жизнь настолько интересна, богата, непредсказуема... Наблюдай и покажи свое отношение к этому.

Съемки проходили в Казани и в Свияжске?
С.К.: Да, в Казани – в районе улиц Муштари и Ульяновых. Там построили декорации. А Свияжск… До съемок Гена туда никогда не приезжал. У друзей там были дачи, но он всегда отказывался приехать в гости, находил причину: ему то не с кем было оставить любимого кота, то еще что-то. И когда приехал на съемки, они пошли на прогулку с Леной Калагановой. Она потом рассказывала, как Гена трогал стены в масляной краске: «Краска-то, небось, еще меня помнит…» Что-то было мистическое в его натуре. И за две недели до смерти он мне сказал: «Я скоро умру». Я расстроилась. Гена, говорю, ведь все делаю, чтобы ты не умирал. А он мне: «Не делай ничего», потом: «Да уж, не даешь спокойно умереть». Способность чувствовать у него была очень хорошо развита.

Как вы сами относитесь к Свияжску? Что означает это место для вас?
С.К.: Я отношусь к этому месту с интересом и с большой печалью. Там горе на горе, кровь на крови… Слава Богу, сейчас тучи над этим островом вроде бы расходятся. Начал появляться какой-то оптимизм, есть ощущение, что у Свияжска есть будущее. Я положительно отношусь к тому, что за остров решили взяться власти. К сожалению, перемены происходят очень медленно. Тем не менее, энергия, которой обладает остров, не исчезнет, она исходит от земли.

Беседовала Нина НАРЫКОВА