«Сәфәр»: башкирская тема в Камаловском театре в дни переписи

Камаловцы не отходят от традиций – каждый год ко дню рождения Марселя Салимжанова выпускают премьеру. В этом году первой премьерой сезона стала грустная комедия «Сәфәр» («Дорога») – совместная работа молодого драматурга Альберта Шакирова, по мотивам пьесы которого поставлен этот спектакль, и молодого режиссера Рамиля Гараева. Художественный руководитель спектакля – главный режиссер театра Камала Фарит Бикчантаев.

Хотя Альберт Шакиров драматургом себя пока не называет. «Драматург – это большое слово, вот когда вторая, третья пьеса твоя будут поставлены, то, наверное, можно подписать как молодой драматург. Это на пенсию ты выходишь и можешь тут же называться пенсионером, а после одной пьесы ты еще не драматург – здесь этот принцип не работает. Правильнее будет называть меня журналистом», – говорит он.

В главных ролях – маститые артисты Камаловского театра Ильдус Ахметзянов, Азгар Шакиров. Роль дочери Сафаргали, которая, собственно, и подтолкнула его к примирению с братом, сыграла Гульчачак Хамадинурова.

«Дорога» – спектакль, построенный на репликах. Действие сводится к тому, что герои время от времени появляются на сцене – в одиночку или по трое. В последнее время в репертуаре камаловцев довольно много спектаклей, где преобладает текст над движением: «Исәнмесез?!», «Сагынырсызмы?!» и вот теперь «Сәфәр». «Исәнмесез?» Мансура Гилязова и «Дорогу» Альберта Шакирова объединяет еще и тема – тема родства, рода. Но Альберт не ограничился темой рода и добавил еще одну актуальную тему – проблему башкиризации.

Тракторист Сафаргали и профессор Муллагали – родные братья. Выросли в Татарстане, в 90-х годах с плакатами боролись за суверенитет. Но однажды профессор открывает для себя – оказывается, он башкир! В этот момент спектакля мне показалось, что где-то зазвучали песни Альберта Исмаила (музыкант, активный участник татарского национального движения, недавно заявивший о своих башкирских корнях. – Ред.).

Вот один отрывок из спектакля.

Сафаргали: В том году Муллагали приезжал на день рождения Мунавары. Он ведь обычно не говорил на бытовые темы, все про историю и о татарах. Рассказывает, как сидел в архиве, куда-то на конференцию ездил. Вот сидит он, рассказывает все это и вдруг говорит: «Слушай, Сафаргали, я нашел продолжение нашей родословной – там наши предки записаны как башкиры. Не мог тебе не сказать, наши корни, оказывается, оттуда». Я поначалу подумал, что шутит. А тут он начал – якобы общается с одним башкирским ученым, он нашел в архиве такие материалы. Смотрю – на полном серьезе наш род переводит в башкиры.

Вадут мулла: Ну раз историк, значит, больше тебя знает.

Сафаргали: А я ему на голову надел его тарелку и скинул со стула...

Вадут мулла: Что татары мы, что башкиры – все ведь просто люди...

Сафаргали: Мне-то что, пусть хоть папуасом запишется. Но только пусть меня не трогает и мой род не трогает! Я же в свое время за ним поехал в Казань, вдохновленный, что татары должны вернуть свою государственность! А он вот от всех от нас отвернулся. Твой родной брат за один день вычеркнул свой род – я не могу этого принять! Вот так!

Таким образом, главная тема – конфликт между братьями. Причиной ссоры Сафаргали и Муллагали можно было бы сделать дележ наследства или же любовь к одной и той же женщине, однако автор взял тему рода, происхождения – тему, которую он считает интимной.

По словам автора пьесы, он написал ее не потому, что это актуальная тема перед переписью, просто так получилось.

После спектакля возникли вопросы. Сафаргали и Муллагали выросли в Татарстане, и не в районах, на которые претендуют башкиры (Актаныш, Мензелинск, Муслюмово). Это мы понимаем по расстоянию, которое лежит между братьями, – 980 километров. Судя по аннотации спектакля, Сафаргали живет в селе Черкиле. В Татарстане такой деревни нет. В Буинском районе есть Күл Черкене (Черки-Гришино), Черки Ишмәк (Черки-Ишмяково) и Черки Килдуразы (Черки-Кильдуразово). В Ульяновской области тоже есть Черкиле. Но речь в спектакле идет о Татарстане.

По аннотации спектакля Муллагали проживает в Уфе, а в самом спектакле говорится, что живет он в деревне Актау.

Актау – башкирская деревня в Баймакском районе Башкортостана. По данным на 2010 год, в ней проживают 266 человек. Есть базы отдыха с таким названием в Туймазинском и Кугарчинском районах Башкортостана, но они, кажется, не являются населенными пунктами.

То есть выросший в деревне близ Казани историк, профессор считает себя башкиром и поселяется в маленькой башкирской деревне. А может, он жил в Уфе и уехал на базу отдыха... Одним словом, это известно лишь одному богу и Альберту.

Если бы братья выросли в татарской деревне в Башкортостане и наш профессор, исходя из личных интересов, записался башкиром, было бы еще понятно. Таких этнических татар, которые служат башкирами, довольно много среди писателей, артистов и ученых. Есть и такие, как певец Альберт Исмаил, – столько лет пел патриотические песни о том, что он татарин, и однажды докопался до своих башкирских корней. Но ни разу до этого не слышала, чтобы человек жил в районе Татарстана близ Казани и в роду своем обнаружил башкир. На землях близ Казани вроде не записывали в башкирское сословие. То есть может ли быть логика в том, что выросший, условно говоря, в Арске – Атне – Балтасях профессор нашел свои башкирские корни? Или просто профессор был немного не в себе?

Альберт Шакиров же говорит о вероятности случаев как переселения из Заказанья в башкирские земли, так и возвращения оттуда обратно.

Отрывок из интервью автора пьесы:

Альберт Шакиров: Например, записываем интервью – стоят трое мужчин в возрасте. У всех есть родословная до XVIII века. Спрашиваю: «Скоро перепись, кем будете записываться?» Двое говорят, что татарами, один – башкиром.

«Почему?» «По метрике смотрю, записано: “башкирцы”, дед сказал, что мы башкиры». В передаче так и прошло. Я ему не сказал, что в документе указана не национальность, а сословие. Ну как 30-летний Альберт Шакиров будет перечить человеку, который ему в отцы годится? Кем для этого надо быть! А когда приезжают в татарские деревни и говорят им: «Вы по родословной башкиры», тут уже видно, что это политический акт.

Простому народу это не нужно. А деревнях есть участки, которые называются «башкирская сторона», тептярская, мишарская, казанская. Всегда знали, откуда кто приехал, но жили как единый народ и сейчас так живут. Если человек генетически, по родословной татарин, но считает себя башкиром – ничего с ним не поделаешь, и не надо! Это вмешательство в родовую принадлежность человека, это тонкая и интимная тема, как вмешиваться в религию. Когда речь идет о религии – готовы принять в штыки, а ведь тема корней для человека еще ближе.

– Какой у тебя прогноз? Нас, татар, станет меньше?

– Нет, наверное. Не думаю, что в этой переписи настолько сократится наша численность. У меня есть ощущение, всё, что можно было сократить, в предыдущие переписи при помощи политических инструментов уже сократили. До такого доходило: в одной семье три брата, один – башкир, другой – татарин.

Шифоньер с воспоминаниями

Спектакль продолжается. Ладно, вот младший брат-татарин отправляется к своему старшему брату. С собой берет шкаф, то есть шифоньер. Мы уже понимаем, что этот шифоньер – некий сундук с воспоминаниями. Те, кого герой оживляет в памяти, например детство Муллагали и Сафаргали, появляются из этого шкафа. Поэтому Сафаргали таскает этот шкаф, собираясь порубить его на дрова. А потом, взяв эту «память» с собой, пускается в дорогу длиной в 980 километров. Сначала на мотоблоке, а потом покупает трактор на вырученные от продажи бычка деньги односельчанина. Почему просто не закажет «Газель» и не поедет на ней? Проезжая километры, обдумывает слова, которые скажет брату? Проводит перед глазами свою жизнь? Или ехать на мотоблоке и тракторе – более поэтично?

По дороге ему встречаются блогеры, мальчики-пастухи, потом он устраивает аварию, столкнувшись с машиной, но сам обходится без травм. Едет дальше – тут его останавливают журналисты и берут интервью, полиция заставляет подписать обещание не устраивать акции. А когда по дороге ломается трактор, добрый человек с убеждением «живет в Башкортостане – значит, башкир» за 30 тысяч ремонтирует этот трактор.

Стоит сказать, что в предпремьерном показе спектакля в нем участвовал и Ильдус Габдрахманов. Но на премьере его не было, то есть роль придорожного продавца посчитали лишней и сократили. Габдрахманов сам не стал объяснять, почему так получилось. Его фотографии  в этой роли есть в фотогалерее ИА «Татар-информ», можете их посмотреть.

Отрывок из интервью Альберта Шакирова:

– Ты изучал какую-то теорию драматургии или писал интуитивно? Может быть, проходил какую-нибудь творческую лабораторию?

– В теорию особо не вникал. Посмотрел пьесы Туфана Миннуллина из сборника, послушал лекции Николя Коляды о законах построения пьесы – вот вся моя база к началу работы. Так что будет правильнее, если скажу, что просто по интуиции. Хотел попробовать написать пьесу. Писать одно, самое интересное, оказывается, начинается во время постановки. Только когда берется профессионал, режет, меняет – только после этого появляется пьеса. Это у Туфана Миннуллина пьеса. А то, что я сделал, если бы рядом не было режиссера, так и не образовалось бы в пьесу.

Честно говоря, у меня осталось некоторое сомнение в том, что пьеса все-таки образовалась. Немного странно же, когда от удаления героя спектакль ничего не теряет. А может, современные пьесы и должны быть такие – «что вижу, то и пою». Блогер-спектакль – показываю, что вижу.

«Каждого своего персонажа автор знает не понаслышке. Они встречались ему во время его журналистских исследований современного общества. Есть среди них всякие люди, но в основном хорошие. И ситуации, в которые будет попадать Сафаргали, выглядят вполне жизненно и приправлены изрядной долей юмора», – говорится в аннотации к спектаклю. Соглашусь – есть моменты смешные, в то же время заставляющие задуматься. Например: «Какой тут покой, когда надо стоять на страже нации?»

«Корни человека – неприкосновенны»

Режиссура, сценография и музыка – это оценят специалисты. Я же порадовалась прекрасной игре Ильдуса Ахметзянова и расстроилась, что Азгара Шакирова на сцене было очень мало. От него я ожидала солидный монолог на тему татарско-башкирских отношений. Не получилось. Если сказано «А», значит, надо было сказать «Б», разве нет? Или это было в пьесе, но с учетом обстановки потом сократили?

Альберт заявляет, что такого монолога не было, что для двух братьев, встретившихся через 20 лет, слова излишни.

Для драматурга Альберта Шакирова, возможно, такой финал естественен, но как журналист он забыл одну вещь – при описании какой-либо ситуации мы должны дать слово каждой из сторон. Мы тут событие «башкиризации» услышали только со стороны Сафаргали. А Муллагали остался неким жалким запутавшимся человеком. Почему ему не дали слова, где он мог бы объясниться или оправдать себя?

Альберт Шакиров: Что касается финальной речи, кажется, все объясняют слова дальнобойщика. Что бы в конце ни говорилось, 20 лет в этот разговор не уместить. Если начнем рассказывать причины его поступка, набралось бы еще на один спектакль. Во время читки артисты тоже предлагали, чтобы они все-таки поговорили. Но пьеса не о том, как Муллагали себя записал башкиром. А о том, что род, корни человека – неприкосновенны. Не надо их трогать. Когда родословную человека буквально переворачивают всего лишь одним документом – это большая трагедия. Трогать род, родословную – большая ответственность.

А дальнобойщик говорит так: «Если это уже записано в документе – все уже, абзый, у кого ручка – тот и черкает. А когда в сорокаградусный мороз у тебя замерзает солярка и тебе другой шофер оставляет паяльную лампу – ты не то что национальность, даже имя у него не успеваешь спросить. А за границей мы все россияне – татары, башкиры, удмурты, чуваши... Давай, зайдем в баню, ты по-татарски будешь париться, я по-башкирски, а веник все равно дяди Ивана».

Где «скелет» из шкафа?

Насколько нужна была в этом произведении башкирская тема? Не ответ же это наш спектаклю «Зулейха открывает глаза» Гафурийского театра? Здесь ведь башкирская тема начата, но не раскрыта? Главная тема – два брата 20 лет не виделись, и в конце, когда один проходит этот путь, они встречаются и мирятся. Потому что в конце жизни для обоих остальное не важно. Если не важно, для чего мы коснулись этой острой темы? Если коснулись, почему отчетливо не сказали? Если 980 километров протащили шкаф, где же «скелет» из этого шкафа?

Рузиля Мухаметова, intertat.tatar, перевод