"РУСЬ ТАТАРСКАЯ"//18 мая, №18

Страна без людей останется!

Что останется, если страна уйдет?

Матери молоко останется!

А если и молоко пропадет?

Язык, сосавший белую грудь,

Язык сладкогласный останется!

Язык пропадет, уйдут слова

— Письмо мудреца останется!

Погибнет мудрая голова,

Но кровь в потомстве останется!

А если потомство погубить,

Все поколение перебить,

Чужеземец в стране останется!

Судьбою сраженный навсегда,

Потомства лишенный и гнезда,

Блеющий, как дурной баран,

Хан одинокий останется!»

Дастан «Идегей». XV в.

Для татар Россия — не чужая территория, от которой нужно отгораживаться или отделяться. Это пространство, в котором более тысячи лет существует тюрко-татарская цивилизация. Россия изначально сущностно содержит в себе два мира, два разных мироощущения, два культурных ареала: русско-православный и тюрко-исламский, которые мало взаимодействуют друг с другом, умудряясь жить при этом в непосредственной близости, в одном пространстве.

Словосочетание «Русь татарская» звучит как алогизм, общественный вызов. За многие столетия выработались некие штампы русского самосознания: «русская удаль», «русская береза», «русское поле», «русская доброта и широта души», «Волга матушка — великая русская река», «Русь святая» и т.д.

Даже такие словосочетания как «Степь широкая» воспринимаются как чисто русские символы, хотя степняк — он дикий и необузданный кочевник, а сама Степь — русская, широкая, привольная. В общественном сознании искусственно сформировано стойкое неприятие татарского, что становится очевидным, если в вышеназванных словосочетаниях прилагательное «русская» заменить на «татарская» — «татарская удаль», «татарская доброта», «Волга — великая татарская река», «Русь татарская». Сознание или подсознание протестует— татарской должна быть жестокость, жадность, хитрость, но не доброта. Именно так воспитывали. В татарском языке все это, конечно же, звучит совсем иначе. Удаль, доброта, широта души хорошо сочетаются с характером татарского народа. В самом деле, каким можно себе представить джигита? Конечно же, удалым, на коне, скачущим по степи и поющим протяжные задушевные песни. Получается, что джигит-то удалой, а вот «татарская удаль» — несуразица. Или та же Волга (Идель) столько раз воспета в татарских дастанах, как символ отчего дома, что она, бесспорно «татарская река» и лишь позже появляется в этом же значении у русских [Вадим Трепалов. Волга-матушка - для кого?//«Родина». 1998, №4, с.41-46]. У татар не принято ко всему, что видит глаз, добавлять приставку «татарская (-ий)» — «татарская береза», «татарское поле» и т.д., но Россию татарской назвать можно.

«Русь татарская» существует как особый, сложный и высокоразвитый мир со своими законами,интересами, ценностями. Для большинства россиян это — неизвестный континент, неизвестная цивилизация, скрытая для глаз пеленой предубеждения. Многие вольно или невольно пытаются от нее отмахнуться и сделать вид, что ее не существует. Саратов [Саратов происходит от татарского Сары тау, то есть желтая гора] отмечал 200-летие губернии, боясь заглянуть в глубь истории, откуда может всплыть золотоордынский город Укек (Увек), которому 750 лет исполнилось в 2003 г. Волгоград стоит на фундаменте Царицына (Сарацин) [Сарацин происходит от «сары чин», что примерно можно перевести как желтый облик или лицо. Скорее всего отсюда произошла калька на русском языке - половый и соответственно этноним половцы] . Астрахань готовится отметить 400-летие города, хотя все знают, что город намного древнее и на средневековых картах называется Хаджи-Тархан. Ибн-Батут-та, побывавший в XIV в. в нем, пишет: «Город этот получил название свое от тюркского хаджи [паломника], одного из благочестивцев, поселившегося в этом месте. Султан отдал ему это место беспошлинно, [т.е. сделал тарханом], и оно стало деревней, потом оно увеличилось и сделалось городом» [Золотая Орда в источниках.., с. 140].

«Татарская Русь« не только всегда рядом, но и живет довольно бурной жизнью. Раз в год она прорывается для других в виде праздника Cабантуй, но в ней происходят и иные события: политические, культурные, общенациональные праздники и даже свои революции в идеологии, литературе, музыке. Об этом не пишут русские газеты.

Советский период нанес сильный удар по татарскому миру: исчезли некогда мощные экономические структуры, деформировалась система образования и почти ликвидировали издательскую деятельность, а вместе с этим разрушились во многих городах России известные татарские центры. Сегодня Казань оказалась единственной татарской столицей.

Можно обсуждать вопрос о столичности Петербурга, но скорее в плане истории, нежели реальных общегосударственных функций. А Казань, как татарскую столицу, не может заменить ни один город. Москва не может на это претендовать, там не хватает интеллектуальных сил, там нет даже полноценной татарской школы, не говоря уже о вузах или научных центрах, занимающихся татарской культурой, хотя татар живет больше, чем в Казани. Москва может быть потребителем татарской культуры, но не ее производителем. Кроме того, Москва не сможет стать исламским центром. Таким центром не может быть и Уфа, которая была определена Екатериной II в качестве места духовного управления мусульман в противовес Казани. Инфраструктура исламского мира России естественным образом формируется в Казани. Все основные общетатарские дела — съезды Всемирного конгресса татар, конкурсы песен и фестивали театров, издательская деятельность, выпуск видео- и аудиопродукции, теле- и радиопередачи реализуются в Татарстане. Именно поэтому можно говорить о столичности Казани в рамках «Руси татарской».

В общественной жизни возрастает роль негосударственных организаций. Это глобальное явление. Государство многие функции уступает общественным организациям, религиозным общинам, политическим движениям и транснациональным корпорациям. В последние годы общественные организации стали даже прямыми участниками международных организаций. Неофициальный статус Казани как столицы татар явление вполне вписывающееся в современные процессы. Барселона миру известна, пожалуй, не хуже Мадрида, хотя формально она лишь столица Каталонии. Преодоление узконационального татарского сознания означает поиск проектов, выходящих на уровень России и за рамки страны по примеру Каталонии.

Чего не хватает Казани в качестве столицы «Руси татарской»? Пожалуй, столичного духа — новых идей, объединяющих людей, того, что может стать альтернативой московскому духу наживы и проимперским поползновениям. Отстаивание федерализма и демократии, безусловно, важнейшие направления общетатарской деятельности, но скорее в плане самозащиты, но не дальнейшего развития. А нужна наступательная программа со свежими проектами, выходящими за национальные рамки, преодоление провинциального сознания, доставшегося от советского периода.

Татары несколько раз за свою историю оказывались на грани физического выживания и поэтому приобрели сознание ценности этнического существования. Ассимиляция продолжается, но уже не грозит народу в целом. Наступает фаза трансформации в иное качество — конкурентоспособности в XXI в. Эту трансформацию не может определить власть, ее не могут определить деньги, она связана с духовной метаморфозой.

Русские всегда задавались вопросом: «Что делать?». У татар он звучал иначе: «У кого учиться?». После потери государственности оригинальная самостоятельная татарская мысль практически исчезла. Она сузилась до простой идеи — сохранения этнической культуры и стала мечтой о восстановлении своего государства, она идеализировала все, что подчеркивало татарское. Не было у татар поисков как у русских, Града Божьего, рассуждении о Богочеловеке и т.д. Грядущее счастливое будущее связывалось со справедливым государством, которое защитило бы народ. В поиске справедливости у татар не было надежды на «Белого царя», как у казахов или киргизов. Вся надежда была на собственные силы и сегодня ситуация такая же.

В начале XX в. на вопрос «у кого учиться?» татары отвечали: у Европы, имея в виду, прежде всего, русскую культуру. Европа воспринималась через великую русскую культуру. Дореволюционная татарская культура преодолела религиозный барьер и выработала светские механизмы развития народа, что резко усилило ее уровень. Татарская культура стала открытой к ценностям мира, она динамично впитывала все свежее, новое и не только включала в собственную жизнь, но и активно распространяла в тюркском мире. В Центральной Азии всю печать и прессу на тюркских языках начинали татары, они же были зачастую учителями в медресе, школах и университетах. Открытость культуры стала огромным преимуществом, поскольку позволило осваивать самые современные знания.

Другим бесспорным дореволюционным достижением было развитие экономических структур. Татары не успели создать собственную банковскую систему, но сфера торговли и некоторые отрасли промышленности ими уже были освоены. После революции эти структуры были уничтожены вместе с классом буржуазии, кулаков и интеллигенции. Сегодня менталитет татар оказался подорванным духом наживы. Советский период подготовил эту ситуацию, ослабив чисто национальную мораль и с появлением условий для личного обогащения, они не были уравновешены национальными ценностями. То, что татары кинулись строить многоэтажные коттеджи и покупать самые дорогие машины говорит о слабости духа. Инстинкты оказались выше духовного начала. Имамы вместо того, чтобы воспитывать в людях духовное начало, сами кинулись в том же направлении. Дервишами их никак не назовешь, они вовсе не такие уж бедные. По сути дела слой интеллигенции оказался слишком узок, тем более, что он неожиданно обнищал в условиях «перестройки» и по большей части влачит жалкое существование, надеясь на подачки богатых мира сего. Писатели потеряли опорную точку и перестали быть «властителями дум». Советский период был один из самых тяжелых в истории татар, но именно писатели и театр на своих плечах вытащили татарскую культуру. Они сумели не только сохранить, но и обозначить ряд выдающихся художественных достижений. Галимджан Ибрагимов, Хади Такташ, Накый Исанбет, Хасан Туфан, Фатых Карим, Сибгат Хаким, Амирхан Еники, Муса Джалиль, Габдрахман Абсалямов, Туфан Миннуллин и другие стали известны как советские писатели, но они были истинными хранителями татарского духа, они донесли национальные искры в своем сердце до времен «перестройки». И вдруг резкий провал. Количество татарских писателей растет, а читать нечего. Нельзя сказать, что это чисто татарское явление. В русской литературе это произошло еще раньше. По большому счету, если хорошо вдуматься и отвлечься от типичной пропаганды, то после Михаила Шолохова, Анны Ахматовой и Александра Твардовского трудно кого-то из советских писателей поставить рядом с Хасаном Туфаном и Амирханом Еники. Просто татар не рекламировали. Безопаснее было предлагать поэтов малых народов: Расула Гамзатова, Кайсына Кулиева, Давида Кугультдинова или же русских — Астафьева, Михалкова, Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, Богуславского. Русская поэзия и проза не носили эпохального характера, хотя были довольно модными. Истинными «властителями дум» были Чингиз Айтматов и Олжас Сулейменов. Второго пытались запретить, а первый был слишком значимой фигурой для цензуры, он единственный, кто воплотил в своих произведениях советскую эпоху, точно также как Шолохов отразил времена гражданской войны. Чингиз Айтматов увидел больные точки советского режима, которые и разрушили тоталитарный строй. К сожалению, сегодня нет таких личностей. Писатель живет своим временем. Когда заканчивается его эпоха, он еще продолжает жить, но уже ничего не творит. Шолохов после завершения гражданской войны ничего великого не написал, да и вообще, перестал писать — жил в своем хуторе Вешенском и ловил рыбу. Олжас Сулейменов переключился на филологические исследования, Чингиз Айтматов занимается тем, что ездит по странам, где его принимают как классика XX века. Нельзя за это осуждать. Наши писатели тоже потерялись в новых условиях. Значит, эти функции должны взять на себя другие. Имамы не понимают национальных и духовных задач, писатели не могут вдохновить, остается ученым или политикам этим заниматься, пока не наступит перелом в духовном развитии нации. Надо ждать, иметь терпение и подготавливать духовный прорыв.

Сегодня не существует понятия татарских экономических структур — каждый сам за себя. Это, конечно же, ослабляет весь татарский мир и является отражением слабого духа, не готового к прорывным технологиям. Далеко не самая передовая и экономическая мысль Татарстана, перепевающая зады российских анемических теорий — грубых слепков с западных далеко не самых свежих концепций. В Татарстане мышление сырьевое, а не интеллектуальное. Нефть овладела умами, а нефть — база индустриальной уходящей эпохи. Нефтяная промышленность — рабыня двигателя внутреннего сгорания. Мировое нефтяное лобби будет тормозить распространение водородного двигателя, как они это сумели сделать с «Токомаком», но экологический фактор давно стал политическим и вполне сопоставим по своему влиянию с нефтяным лобби. Мир пойдет путем создания множества альтернативных чистых источников энергии, не будет ни атомной энергетики, ни других гигантских заводов по выработке энергии. Новые, самые современные «умные», тонкие технологии будут энергосберегающими. Энергосбережение и сохранение экологии станут новыми заповедями человечества.

К сожалению, в Татарстане вместо развития электроники и компьютеров — технологии будущего, расширяется сырьевая составляющая, вместо биологической индустрии, которая в ближайшие годы заменит химию, развивают именно химию и нефтехимию. Авиация и космическая промышленность — приоритет XXI в. в Татарстане доживает последние дни. Генная инженерия не развивается вовсе. Об информационных технологиях можно только мечтать. Татарстан оказался в доиндустриальной и отчасти индустриальной эпохе, к тому же имеет огромные предприятия, которые не могут перестраиваться в быстро меняющихся условиях. Лучше было бы иметь несколько тысяч малых и средних предприятий, чем десять гигантов, формирующих бюджет.

Существует легенда, что сам рынок должен определять экономическое течение жизни. Ничего более нелепого нельзя придумать, когда речь идет об изменении вектора развития.

(Окончание следует)