^Равиль БУХАРАЕВ: Наука и религия – соперники или союзники?

3 мая в лондонском королевском Букингемском дворце будет в очередной раз вручена премия фонда Джона Темплтона за исследования в сфере сближения позиций науки и религии. Основатель премии, американский филантроп Джон Темплтон исправляя, по его мнению, несправедливость Нобелевского комитета, не имеющего премий в области религии, заявил, что его премия всегда будет больше Нобелевской в денежном выражении. Но дело не в деньгах – как правило, лауреаты этой премии отдают самую значительную ее часть на благотворительные и образовательные цели. В этом году ее получил кембриджский математик Джон Бэрроу.

Равиль БУХАРАЕВ:

Наука и религия – соперники или союзники?

Какая премия в мире самая крупная в денежном исчислении? Сразу скажут, что Нобелевская, но это не так. Два десятка лет назад американский филантроп сэр Джон Темплтон учредил премию своего одноименного фонда за труды в области сближения позиций науки и религии и пообещал, что эта премия всегда будет выше Нобелевской. В прошлом году эту премию получил знаменитый американский физик Чарльз Таунс, который в 1964 году стал обладателем Нобелевской премии вместе с советскими академиками Николаем Басовым и Александром Прохоровым за фундаментальные открытия, приведшие к изобретению лазера. А уже в этом году премию более чем в полтора миллиона долларов получил британский ученый-математик, профессор Кембриджского университета Джон Бэрроу.

Таким образом, премией фонда Темплтона награждаются настоящие ученые, а не шарлатаны от науки. Все это тем более интересно, что, казалось бы, пути науки и религии разошлись еще в XVI веке, когда открытия Коперника и Галилея полностью разрушили средневековые христианские представления о строении мироздания. Не тут-то было. Многие великие умы европейской науки, в том числе Исаак Ньютон, продолжали верить в Бога, утверждая вслед великим христианским и мусульманским ученым прошлого, что научное постижение мира и человека – это одновременно и постижение Божественных тайн мироздания.

Конечно, вопросы, которые задает себе религия, для науки часто некорректны, потому что наука отвечает только на вопросы «как и каким образом», оставляя религии вопросы «зачем и с какой целью». Религия – это область чувства и эмоций, которым, казалось бы, в науке нет места. Наука пытается дать определение бессмертия, тогда как человек хочет не определения, но самого бессмертия, и эта жажда бессмертия его личности, или, для верующего, души, неистребима. Великий испанский поэт и философ Мигель де Унамуно в своей книге «О трагическом чувстве жизни» писал, что разум – враг жизни, поскольку отказывает ей в бессмертии: «наука, стоит только ей подменить собой религию, и разум, стоит только ему подменить собой веру, всегда терпят крах. Наука может удовлетворять наше желание знать и познавать истину, но наука не удовлетворяет потребности наших чувств и воли, наш голод по бессмертию, и не только не удовлетворяет, но и противоречит ему».

Но религия начинается с веры так же, как и наука начинается с гипотезы, которую надо доказать экспериментально или логически. Значит, не так уж они и антагоничны? Верующие люди говорят, что постоянная молитва, приближающая человека к его Богу, и постоянные размышления о религиозных и нравственных истинах тоже являются своего рода ежедневным экспериментом. Если бы человек всю жизнь осознанно обращался к Богу и абсолютно ничего не получал или не осязал в ответ, говорят они, что заставляло бы его продолжать веровать в Божье Бытие? В математике, между тем, есть так называемая теорема Геделя о полноте, которая доказывает, что ни одна формальная замкнутая система, например, мир и человек, не способна познать саму себя без какого-то внешнего постулата, в котором верующие видят Божественный промысел, тогда как ученым для продолжения их научных изысканий хватает и самой теоремы. Диспут между верой и неверием, между учеными и мистиками можно продолжать до бесконечности, что они и делают столетиями, но обыкновенным людям трудно объяснить, почему сегодня вопрос связи между наукой и религией стал вдруг столь важен, чтобы этим занимались именитые ученые и, более того, за это присуждались миллионные премии?

Почему, например, нынешний лауреат премии Темплтона Джон Бэрроу считает, что наука и религия совместимы? Где для него, математика, место Бога в физической вселенной? Он отвечает, что для него это некорректный вопрос. По его словам, даже религиозные деятели, знакомые с наукой, «ищут сегодня не того Бога, Который реально и активно вмешивается в течение вселенских процессов, но Бога как рациональную силу за всеми этими процессами». Бог в этом смысле – это сила, благодаря которой вселенная продолжает существовать во времени. Так что, по мнению Джона Бэрроу, верующие ученые тоже не ищут Бога в каких-то определенных сферах мироздания, но верят в него как силу, которая действует вне всех проявлений мира, как в основу разумности и целесообразности Вселенной».

Однако для многих людей религия – это вера в чудеса и постоянное ожидание чуда. Среди устоявшихся верованиях мировых религий есть и такие, которых никак нельзя примирить с законами физики – хождение по воде, парение в воздухе и так далее. Но вот что отвечает на это нобелевский лауреат и лауреат премии Темплтона Чарльз Таунс: «Думая о противоречиях в религии, люди редко задумываются над тем, что и в самой науке много противоречий. Мы должны честно признаться, что мы просто многого не понимаем. И в религии, и в науке масса загадок и шарад. Я верю, что все глубже постигая глубины науки и религии, мы на многое найдем ответы, и практическим результатом этого станет прогресс человека и, быть может, сама человеческая жизнь станет намного счастливее. Мы действительно все больше осознаем ограниченность наших знаний и в науке, и в религии. В последнее время, например, ученые осознали, что мы просто не знаем, что такое материя, понимая эту проблему, быть может, на пять процентов. Наука и религии и в самом деле ставятся более смиренными, что дает нам возможность более непредвзято подходить к проблемам устройства мира и Вселенной».

Именно призыв к взаимной смиренности и является основой, на которой развивается сотрудничество научного и религиозного мировоззрений. Джон Бэрроу и Чарльз Таунс видят во Вселенной простоту и единство, которые для них являются свидетельством наличия незримого творца как объединяющей силы мироздания. Что касается незримости и неочевидности Бога, то, как говорит Джон Бэрроу, «никто никогда не видел никакого закона природы – мы видим лишь проявления и последствия этих законов, в которых обнаруживаем поразительную простоту и симметрию. Законы природы, таким образом, основаны на глубоких, но в действительности чрезвычайно простых математических симметриях». Действительно, в мире низких энергий, в котором мы все живем, выделены четыре главных силы – электромагнетическая, слабая ядерная сила, мощная ядерная сила и сила гравитации. Но когда мы смотрим на них в единстве, выясняется, что слабая сила ядерного взаимодействия и электромагнетическая сила – это разные стороны одной и той же силы. Не случайно физики стремятся доказать, что все силы мироздания – это одна и та же верховная сила в разных видах, на этом основана так называемая теория всего или единая теория поля. Так что когда мы смотрим на Вселенную на уровне законов – налицо удивительнаяч простота, и только приложение этих сил вызывает всю ту сложность, которая делает мир столь трудно познаваемым.

Интересно, что в свое время Нобелевскую премию за доказательство единства слабой ядерной и электромагнитной силы получил мусульманский ученый-физик профессор Абдус Салам, который в своих научных трактатах регулярно помещал статьи, излагающие мусульманскую философию науки и ту религиозную методологию, которая привела его к ряду вполне материальных физических открытий. В исламе чудо никогда не играло никакой главенствующей роли и само представление о Боге как не имеющем никакого подобия в мире всегда чрезвычайно располагало к научной философии. Поэтому, быть может, именно в исламе в его золотые века зародилось множество наук, в том числе и алгебра, и химия, и физика.

Между тем в этом смысле чрезвычайно замечательно убеждение ученого-христианина Джона Бэрроу о том, что именно область науки способна сегодня сделать больше всего для взаимопонимания ислама и христианства, Многие люди, вовлеченные в диалог науки и религии, говорит он, всерьез надеются, что с точки зрения всех великих монотеистических религий в их подходах очень много общего. Диалог науки и религии больше, чем любое другое поле человеческой деятельности, может сблизить позиции ислама и христианства. Ведь в исламе существует поразительная ученая традиция, зародившая многие столетия назад. Именно в этом у исламской и христианской традиций очень много общего. Эта драгоценная часть общей истории часто замалчивается, о ней мало говорят, и она не играет никакой роли в дискуссии о сходствах и различиях между исламом и христианством.

Действительно, когда знакомишься с книгами Джона Бэрроу и других ученых-естественников, занимающихся проблемами диалога науки и религии, сразу осознаешь, что в видении этих ученых христиан нет ничего, что отличало бы их взгляды от мусульманских взглядов на роль Творца в мировоздании. Может быть, путь, по которому идут Джон Бэрроу и другие лауреаты премии Джона Темплтона, - это тот самый путь, на котором легче поймут друга друга современный ислам и современное христианство?

В основе подхода основателя премии сэра Джона Темплтона лежит призыв к тому, чтобы и наука, и религия стали более смиренными в своих притязаниях на исключительное право на истину. Наука – это инструмент, который можно использовать и с добрыми, и со злыми и корыстными целями, и это понятно. Но вот является ли религия выходом из тупика, в которые нас толкает наука, когда она существует вне проблемы добра и зла, спросил я у Чарльза Таунса И вот что он ответил: «Да, но не всякая религия – только религия вдумчивая, лишенная суеверий и предвзятости, полная духовности и стремления к познанию мира. Все люди, в том числе и ученые, считают, что обладают свободой выбора, тогда как логическая наука говорит и доказывает им – нет, у вас нет свободы выбора. Но человек почему-то уверен, что имеет свободу воли и выбора – что дает ему такую уверенность? И что такое разум, что есть человек? – мы почти ничего не знаем об этом. Мы должны задуматься об ограниченности своих знаний, должны быть более смиренными перед нашим незнанием, чтобы нам открылось гораздо больше. Именно на этом путь наука и религия могут идти рука об руку».

Премия Джона Темплтона ежегодно в мае вручается новому лауреату мужем британской королевы Елизаветы Второй принцем Филиппом в лондонском Букингемском дворце. Нынешний лауреат Джон Бэрроу – далеко не единственный западный ученый, который занимается философскими и нравственными связями науки и религии. Идет ли этот процесс в России? Опять же, как взглянуть. В моих собственных поездках по стране мне пришлось встречаться с российскими учеными, которые, по сути, заняты именно этим – воссозданием ясной, логичной, исполненной разумной цели картины Вселенной, в которой непознанное, конечно же, всегда будет больше познанного. Некоторые открытия, научным продолжением которых, например, заняты сегодня ученые в новосибирском Академгородке, просто потрясают глубиной своего проникновения в философскую основу диалога науки и религии. Это и рациональная картина строения атомного ядра польского физика Михала Грызиньского, которая (о, ужас, ужас!) по существу опровергает квантовую теорию и возвращает в микромир причинно-следственные связи. Это и исследования замечательного ученого, автора «причинной механики» Николая Козырева, который утверждал, что топливом для горения звезд является ничто иное, как физическое время.

С точки зрения завзятых атеистов в науке, которые готовы смириться с отсутствием причинно-следственных связей и, стало быть, с полной невозможностью предсказывать физические явления, на которых ранее держалась классическая физика, все упомянутые открытия до сих пор являются «поповщиной» и «шарлатанством». Однако именно на этих основах работают в Сибири ежегодные междисциплинарные научные конференции «По математическим проблемам физики пространства-времени сложных систем» под руководством академика и лауреата Государственной премии М.М.Лаврентьева. Ведь суть сближения методологических и философских основ науки и религии вовсе не в том, чтобы доказать существования Бога, а в том, чтобы, по словам академика Лаврентьева, выработать «правильное мировоззрение, основанное на научной картине мира, которая действительно адекватна реальности, в которой живет человек». Сегодня эта реальность искажена не только в общественной жизни, но и в науке, утверждают сторонники М.М.Лаврентьева.

Но разве не жаль, спросил я в нашем разговоре Джона Бэрроу, что для того, чтобы по-настоящему оценить философские и методологические связи науки и религии, нужно глубоко разбираться не только в религии, но и в науке, что для простых людей практически недостижимо? В ответ он сказал, что при желании и далекие от науки люди способны понять, что религиозная философия не столь уж далека от научной. Как и во всяком деле, это требует некоторых умственных усилий и непредубежденного воображения. Сам Бэрроу, например, очень активно занимается по всему миру популяризацией научных открытий, чтобы объяснить достижения науки простым людям, особенно молодежи. Диалог между наукой и религией должен развиваться в таких же рамках, считает он. Но проблемы здесь действительно существуют. Одна из проблем в том, что религиозные люди и священники не имеют научного образования и плохо представляют себе современную науку, тогда как многие ученые, со своей стороны, не задумываются над философскими и этическими проблемами в своих областях знаний, о возможном диалоге науки и религии.

Заметим, что премия Джона Темплтона – это всемирная премия, а не достояние одних лишь западных ученых. Жюри фонда Темплтона заявляет, что было бы радо присудить премию и российским ученым.

Еще раз повторим, что ученые, занятые диалогом науки и религии, не занимаются доказательством существования Бога, что в области разума, как мы знаем, невозможно. Они пытаются доказать другое, а именно то, что хотя у науки и религии – разные сферы приложения, именно их сближение на пути познания может привести к новым и совершенно неожиданным результатам, особенно в области улучшения общечеловеческой нравственности и, как следствие, ответственности и религии, и науки за саму жизнь на Земле.

Лондон, 4 апреля 2006 г.