Павел СОЛТАН:

О том, где и как жить одиноким пожилым людям, от которых отвернулись близкие, шла речь во время видеомоста, организованного РИА «Новости» и ИА «Татар-информ». Он связал сразу три города – Москву, Санкт-Петербург и Казань. Своим видением проблемы и некоторым опытом в этой области поделились депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Павел Солтан и генеральный директор петербургского СКЦ «Добрый день» Ирина Шабут. А в казанской студии на вопросы ведущих отвечали управляющий делами Министерства труда, занятости и социальной защиты РТ Марат Тухватуллин и ведущий советник отдела методологии социального обслуживания министерства Елена Безроднова.

Готово ли российское общество законодательно защищать пожилых людей? Многие из них – ветераны Великой Отечественной войны и труда…
П.С.: В домах престарелых чаще всего находятся незащищенные от невзгод и очень ранимые люди, и подход к ним обязательно должен быть особенным. Конечно, изменения в федеральном законодательстве назрели уже давно. Насколько я знаю, в 2006 году уже был разработан новый закон по основам социального обслуживания, но Государственной Думой он до сих пор, к сожалению, не был рассмотрен. Однако, если мы говорим о социальных услугах и их качестве, думаю, что этот вид услуг должен быть обязательно лицензирован. Нужны сотрудники, имеющие определенный опыт и знания. 

Если говорить о государственных домах престарелых, то одна из самых больших проблем – уровень заработной платы. В Санкт-Петербурге врач получает 11500 рублей, медицинская сестра – 9200. И это притом, что нет никаких компенсаций на проезд и возможности предоставлять служебное жилье. Если не решать эту проблему, мы не увидим реальных результатов, настоящего качества услуг, при наличии которого старики могли бы чувствовать себя не в какой-то ссылке, а дома.

А сколько домов престарелых в вашем регионе?
П.С.: Насколько мне известно, 10 государственных и 8 частных домов престарелых.

А сколько денег остается на жизнь у сотрудников таких учреждений при таком уровне заработной платы?
П.С.: Конечно, практически ничего не остается. И средний возраст работающих в домах престарелых врачей и сестер – 50 лет. То есть молодежь туда не идет. Подход должен быть в корне изменен.

Это зеркало нашего общества, мы относимся к старикам и инвалидам так же, как к себе. Нужно понимать, что мы хотим что-то изменить, чтобы иметь право заниматься пожилыми людьми.

У меня вопрос к еще одной гостье студии из Санкт-Петербурга – Ирине Шабут. Скажите, что такое вообще – частный дом престарелых? Сколько людей в этом доме, кто там работает?
И.Ш.: Нам никто не помогает – ни организационно, ни финансово, ни юридически. Все это делается только по нашей инициативе. Мы начали это 2 года назад - я и мой компаньон. Просто сели и посмотрели, что можно сделать из того, чего у нас нет. Нам хотелось заниматься чем-то, что будет идти в совершенном соответствии с нашей совестью и одновременно приносить деньги. Я отношусь к этой истории не как к грустной, а как к позитивной. Я отдаю себе отчет в том, что всем мы помочь не сможем, мы – всего лишь коммерческая структура. Но это история не должна быть стыдной для тех, кто отдает своих родных к нам, ведь это может действительно помочь семье полноценно жить и зарабатывать.

Объясните, пожалуйста, схему того, как к вам попадает человек?
И.Ш.: У нас есть определенные способы продвижения, но они, конечно, специфические. Мы понимаем, что рекламировать на улице столь интимные вещи было бы непристойно. Поэтому мы продвигаемся в Интернете: выделяем целевую аудиторию: люди, возраст которых 40-50 лет, платежеспособные. Это правильная организация и в каком-то смысле дистанцирование от государственных структур – в плане оказания помощи.

То есть получается, что приходит человек и говорит: «Возьмите моего папу. Я вам за это дам денег». Так?
И.Ш.: А как же еще? Но это звучит не так. Мы начали это совсем с другой идеи – организации «детских садиков» для пожилых людей. Там было только дневное пребывание: 2 раза в неделю, 3 раза… Мы выполняли медицинские предписания, занимались досугом пожилых людей. Но потом пошел целый поток звонков от тех, кто хочет уехать в отпуск или длительную командировку, но боится за здоровье родных. И родилась идея скорейшим образом организовать место специального пребывания. При вместимости до 30 человек у нас работает 6 человек в день.

А сколько они получают в среднем?
И.Ш.: 17-20 тысяч рублей.

Давайте дадим слово Казани. Что у вас происходит в домах престарелых?
М.Т.: Комплекс социального обслуживания населения представлен 146 учреждениями, 84 из них – со стационарной формой обслуживания. В этом году Министерством труда, занятости и социальной защиты Татарстана были осуществлены меры по подготовке к отопительному сезону: ремонт отопительной системы, фасадов зданий, ремонт кровель, замена окон, замена материалов с горючих на негорючие. 

Е.Б.: У нас 32 государственных дома престарелых. Но частных нет, наша республика идет другим путем. Однако появляются платные койки, на которые по заявлению родственников принимаются пожилые люди. На таких условиях у нас проживают 49 клиентов. Те, кто имеет близких родственников, которые по закону обязаны обеспечить за ними уход, принимаются в дома-интернаты на условиях долевого участия с ними. Эта работа идет трудно, но таких сейчас – 11 человек. 

Если говорить о частных домах-интернатах, то сегодня в Татарстане пока нет необходимой нормативной базы. Ее сейчас готовят в министерстве. 

А «платники» находятся на лучших условиях, чем другие?
Е.Б.: Да, они помещаются в одноместные или двухместные комнаты. Оплату учреждение устанавливает самостоятельно, она достигает 13 тысяч рублей в месяц.

А как в складывается ситуация с домами престарелых вообще в ПФО?
М.Т.: Насколько я знаю, в соседних регионах критических проблем нет. 

Отчего, с вашей точки зрения, происходят чрезвычайные ситуации в таких домах? Почему старики должны просто коротать свои последние дни?
М.Т.: Ответственность лежит на руководителе, однако все начинается с финансирования. Бывают и другие причины: например, зимой используются индивидуальные обогреватели. По нормам противопожарной безопасности, их использование категорически запрещено. Для этого мы проводим плановые работы, чтобы не было необходимости применения таких приборов.

А часто ли родные приезжают к своим близким?
Е.Б.: Такая статистика не ведется, к сожалению, но знаем, что не часто. Большинство навещает своих стариков в день пенсии и пользуется добротой и доверием. В такие учреждения попадают, в основном, люди одинокие. Если они там, то, скорее всего, у них никого нет.

П.С.: Главное – это отношение государства к домам престарелых. В Петербурге есть, например, так называемые социальные дома с великолепными условиями, но при принятии туда нужно отдавать свою жилплощадь. Мы грубо разделяем общество на тех, кто может заплатить, и тех, кто это сделать не в состоянии. Любой губернатор должен понимать, что в этих учреждениях нужно менять электрику, отопление. Лукавства в этом вопросе не должно быть. В дома престарелых сдают своих родителей те дети, которым они просто мешают. Конечно, бывают разные ситуации, но тем не менее… В Финляндии, где я был в командировке, все по-другому… Там не какой-то отстойник, а нормальный дом.

И.Ш.: Мы тоже сотрудничаем с этой страной, рады посещению родных, даже рассматриваем вариант гостевых комнат для них. Мы полностью занимаем позицию родственников, проговариваем все детали. Раз в неделю, по пятницам, я отвечаю всем, кто спрашивает, как дела у бабушек и дедушек. Мы решили вопросы тепла, света и телевизионных программ, в том числе. Но в наших ближайших планах – сделать сеть таких учреждений.

А к вам обращались за консультацией государственные дома престарелых?
И.Ш.: На прошлой неделе обращались представители комитета по национальной политике Башкортостана. Им нужны были рекомендации по нормативной базе.

Государство несет колоссальную нагрузку по содержанию людей, которые привыкли не работать, уже много лет болеющих алкоголизмом, имеющим несколько судимостей. Как обстоят дела с такими трудными категориями? Многое зависит от того, кто там работает…
Е.Б.: Это очень важный вопрос. Федеральной базы по качеству социальных услуг у нас недостаточно. Полномочия с 2004 года переданы субъектам, и поэтому они очень неравномерно развиваются. Что касается Республики Татарстан, то дела с этим здесь обстоят нормально. Мы просто закрываем дома-интернаты, которые не соответствуют санитарным нормам, и, кстати, строим новые. 

Что касается кадров – маленькие заработные платы у всех, кто работает в бюджетной сфере. Но большинство домов-интернатов перешли в автономную сферу, и зарплата повысилась примерно на 30 процентов. Однако она, конечно, пока не достигла достойного уровня.

Достаточно ли знаменитых и известных людей обращает внимание на поддержку этого слоя населения?
П.С.: Могу сказать откровенно: такой помощи я не вижу. Нужен закон о благотворительной деятельности, а его сегодня нет. Это неправильно. Ни один бюджет не справится без участия коммерческих структур, но государство должно создать все условия для организации такой помощи.

И.Ш.: Я хотела бы добавить. Мы всеми силами привлекаем такую помощь. Когда мне звонят люди, которым нечем платить на 50 процентов, я их всегда спрашиваю: не против ли они, чтобы их история и имена родственников стали публичными. Мы сотрудничаем с несколькими фондами. Ну что такое для огромной компании именная помощь одному человеку? Мы стараемся для тех, кто не может платить сам. В этой области мы хотели бы найти контакт и с государством.

П.С.: Государство не должно снимать себя ответственности.

О роли государства говорится многое. А какова ваша позиция в отношении, например, волонтерского движения?
П.С.: Для этого нужно воспитания. Дома престарелых – порождение этого общества. Оно больное, а если бы было здоровым, домов престарелых было бы меньше, как и детских домов. Каждому нужно задуматься о том, что он может изменить в такой ситуации.

И.Ш.: У нас было два опыта работы с волонтерами. Один – позитивный, другой – негативный. Когда мы начинали работать, я разместила информацию о нас во всех социальных сетях. Появилось огромное количество ребят, которые желали помочь. А второй опыт был с одним из детских домов. Мы предложили его директору вариант, при котором летом детям можно было бы жить недалеко от пожилых людей. Детям нужны бабушки и дедушки, старикам – дети. Мы написали письма в официальные органы, но этот вариант не получился. 

Кроме того, нам помогают религиозные общины. В частности, католическая. Тут никакого недопонимания не возникает.

Мне вспоминается один футбольный матч, в котором играли российские и итальянские звезды эстрады. Сразу после него все наши пошли на фуршет, а итальянцы стали общаться с инвалидами, приглашенными на этот матч. Они сидели на почетных местах в зоне Италии…

Чем социальный дом отличается от дома престарелых?
П.С.: Когда человек поступает в такой дом, он сдает свою площадь. Получается, что он чувствует себя там нормально. Уровень качества подготовки сотрудников и вообще условий в обычном доме престарелых, чаще всего, оставляет желать лучшего.

Какова ситуация с «трудными» пансионатами?
Е.Б: У нас в республике есть один такой дом-интернат. Его вместимость – 102 койки. Там проживают люди, неоднократно судимые или даже нарушавшие правила проживания в обычных домах-интернатах. Там те же условия, те же нормативы. Однако там постоянно действует пункт милиции. Администрация дома-интерната может ходатайствовать о переселении жителя такого учреждения в обычный дом престарелых.

Ирина Георгиевна, вы можете сказать, сколько стоит пребывание в вашем доме?
И.Ш.: Наш пансионат находится в экологически чистом районе с хорошей доступностью. Это 1800 рублей в сутки. Эта сумма включает в себя питание, проживание, досуговые мероприятия.

Материал подготовила Нина НАРЫКОВА