«Мы получили первое за много лет произведение о Джалиле. А докопаться можно и до столба»

«Джалилевцы, наверняка, имели претензии к советской власти, у них был соблазн с ней рассчитаться»

Разговор начался с вопроса интервьюируемого.

- Вы смотрели фильм? Что скажете?

- Что это интересное и качественно сделанное кино, стоящее вложенных в него денег. Единственное, диалоги мне показались тяжеловесными.

- Конечно. Но дело в том, что сама история того периода совсем не легкая. Люди попадали в тяжелые обстоятельства, эта история как раз из таких. Ее герои сначала оказываются в плену, потом в легионе, потом пытаются выбраться из него.

В то же время их история во многом уникальна. Почему? Потому что в печально знаменитой тюрьме Плётцензее казнили около 3,5 тысячи человек, и только эти 11 были представителями Красной армии. Других советских людей с таким «почетом» там не умерщвляли. Там казнили княгиню Веру Оболенскую, но она уже была гражданкой Франции, участников подпольных групп Сопротивления — «Красной капеллы», «Белой розы». Ну и вот людей, которых мы знаем как группа Джалиля-Курмашева, или Курмашева-Джалиля.

Да, с одной стороны, в этой истории все вроде бы известно, а с другой стороны, там, в Плётцензее, практически никто не бывает. Я иногда бываю, приходил еще когда только начал подбираться к теме.

После показа фильма мне предъявляют претензии, что что-то не совпадает с каноническим изложением подвига. Все вдруг стали джалиловцами, которые всё изучили. Но что они изучили? Те же самые открытые источники. Я к этой истории подошел по-другому. Еще во время работы над фильмом «Черный генерал» я разговаривал с реальными людьми, которые прошли через плен, лагерь, легион.

Вообще, я довольно долго шел к «Кара урману». И долго раздумывал — делать или не делать, потому что… Вот скажите мне, в чем, по-вашему, подвиг этой группы?

- В том, что они рискнули жизнью с очень высокой вероятностью погибнуть.

- В какой-то мере да. Но понимаете, какая штука. Я задал вам этот вопрос, и вы сначала задумались. Вы же до этого особо не думали, правда? Так в чем фишка? Ну да, Герои Советского Союза посмертно, а что дальше-то?

На самом деле, главный фактор героизма этих людей в том, что, несмотря на то, что их поколение прошло множество испытаний на родине, они предпочли умереть. Не всем такое дано. Эти люди прошли революцию, Гражданскую войну, голод, коллективизацию, снова голод, индустриализацию, репрессии, наконец. И заметьте, к моменту начала войны власть это не отменила и не осудила.

То есть эти парни и другие их сотоварищи, наверняка, имели претензии к советской власти, и у них был соблазн с ней рассчитаться, но они преодолели этот антагонизм. Хотя чего им только не обещали. Почему они прожили в тюрьме еще полгода после вынесения смертного приговора 7 февраля 1944 года? Должна же быть какая-то причина? На мой взгляд, все это время с ними работали. Просто мне удалось посмотреть копии кое-каких материалов, и я очень надеюсь, что когда-нибудь удастся добраться до оригиналов и снять документальный фильм на этом материале.

«Бюджет фильма на самом деле очень скромный»

- Что им обещали?

- «Переходите к нам и мы отменим приговор». Потому что легион был переброшен во Францию, и там у нацистов с ним тоже возникли проблемы — часть легионеров перешла к партизанам и воевала на стороне французского Сопротивления. Это же все одна история, понимаете? Невозможно отделить этих парней от того, что произошло с легионом потом. Люди были награждены французскими военными крестами, это настоящие участники Сопротивления. Мы знаем всё про летчиков «Нормандия — Неман», которые воевали здесь, но ничего не знаем про татар, которые воевали во Франции.

Понимаете, какие соблазны были у этих 11 человек? Они попали туда после лагерей. А что такое лагерь? Это территория под открытым небом, иногда огороженная, иногда нет, где они просто лежали раненые, в ужасающих условиях, в дизентерии, без еды и так далее. А здесь их отмыли, переодели, кормили хорошо.

- Не могу не спросить у вас, как у человека, глубоко погрузившегося в тему. Один татарский писатель, уже покойный, лет 15 назад написал и издал пьесу, в которой Джалиль, будучи в плену, вступает в ряды НСДАП, пишет хвалебные оды Гитлеру и так далее. Вы намеки на что-то подобное встречали?

- Нет, не встречал. Но даже если, предположим (подчеркну это слово), Джалиль вступил в НСДАП и писал хвалебные стихи, — мы ведь знаем, как закончилась его жизнь. Главное здесь именно это. Его мотивация по поводу вступления куда-либо или других поступков — она объяснена тем, что произошло в конце.

- Так как появился проект «Кара урман»? И кто, кроме вас, принял в нем решающее участие?

- У меня получился не совсем типичный подход. Вы, наверное, знаете, что в основном я занимаюсь документальным кино. Много времени ему посвятил, в разных местах, на разные темы. И я понял, что мне интересно подобраться к игровому кино. Но я пошел не путем поиска и выбивания денег, а просто взял и снял игровые короткометражки.

Первую из них, 13-минутный «Подарок», сделал на свои деньги. И он оказался в шорт-листах 31-го международного кинофестиваля и получил ряд трофеев. Это фестивали разного формата — маленькие, большие, но, тем не менее, это все-таки результат. Тем более, в условиях пандемии.

- Какие это были трофеи?

- Два хороших приза на сильном фестивале в Португалии, приз за лучшего актера на Мальте и другие.

Потом был второй короткий метр — «Аттракцион», который вышел в 2022 году и попал уже в другие условия. Тем не менее, и с ним мы получили 10 или 11 отборов на фестивали и несколько трофеев.

И вот, пройдя через два этих теста, я задумался о том, чтобы сделать какую-то большую историю. Это, повторю, нетипичный подход, потому что многие наши кинематографисты рискуют бюджетами. Снял полный метр, ничего не получилось, на этом все.

Вот вы в начале разговора сказали о деньгах, вложенных в фильм. На самом деле они очень скромные. Я вообще считаю – кому это интересно?

Трейлер фильма «Кара урман»

«Посмотрите откуда родом прототипы фильма. Кто из них килмешәк?»

- Все-таки, как правило, интересно.

- Ну да, им интересно. На мой взгляд, надо думать не о деньгах, а о том, чтобы сделать что-то. Меня, если честно, поражает реакция некоторых людей на «Кара урман». Ходят, перешептываются между собой: «килмешәк, килмешәк» (пришлый, - прим. Т-и). Какой я килмешәк? Посмотрите откуда родом 11 прототипов фильма. Трое призваны из Казахстана, один или двое из Узбекистана. Кто-то призван из Москвы, Башкирии, Татарстана — отовсюду! Кто из них килмешәк в этой истории? Муса Джалиль, уроженец Оренбургской области, тоже килмешәк?

Вместо того, чтобы увидеть и понять, что в фильме звучит татарская речь, звучит специально написанная музыка, классные песни в исполнении камерного хора… Но нет, про это никто не говорит. Бюджет и килмешәк — две темы для разговоров.

Вы же понимаете, что такое сделать кино? Это производство, люди, куча всего. Это контроль. Если у вас нет контроля, все рассыпется и ничего не получится. Если всего этого не знать, то, конечно, можно отсидеть два с половиной часа перед экраном и сказать — а, ну да… У нас на площадке и вне ее каждый день происходили невероятные вещи. У этой работы был сильнейший эмоциональный фон, это не только мое мнение, но и всей нашей команды. Я доволен тем, что, несмотря на то, что в самом начале работы возникали серьезные проблемы организационного характера, мы это все, слава Богу, преодолели.

- Все-таки скажите — кто поддержал фильм?

- Во-первых, конечно, Рустам Нургалиевич [Минниханов]. У нас были встречи, мы разговаривали, и не только о Джалиле, но и о Тукае. Он обозначил в том числе такую задачу: показать, какими были антагонисты, те, с кем столкнулись наши люди в плену. Конечно, я ее разделял, потому что показать природу антагониста в кино очень важно.

Поэтому Рудольф Фляйшман, с которым общается Джалиль, — это собирательный образ, в нем черты трех-четырех реально живших нацистов. Если помните, в свою первую встречу с Джалилем он говорит: я служил в отряде продразверстки. Один из прототипов Фляйшмана действительно служил в продразверстке, выучил за это время русский язык. Когда в России началась Гражданская война в полный рост, он уехал обратно в Германию, примкнул к нацистам и сделал головокружительную карьеру в юстиции Третьего рейха. Это Роланд Фрейслер – председатель Народной судебной палаты нацистской Германии.

Рудольфом Фляйшманом звали его подчиненного. Его фамилия указана в приговоре, но никто не знал, кто это. Я этим занимался специально. Во-первых, установил, что это Рудольф. Потом мы нашли его послевоенную биографию, она оказалась очень интересной. До 1953 года он, как и многие нацисты, лежал на дне. А в 1953-м они начали выползать, и этот Фляйшман занялся гражданской юридической практикой. В его военной биографии значится, что с 1939-го по 1945 год он был рядовым сотрудником Народной судебной палаты. Рядовой сотрудник выносит смертные приговоры врагам государства — ничего себе, да?

«Джалиля должен был играть другой человек»

- А другие прототипы?

- Еще одним стал штандартенфюрер Франц Цирайс, начальник концлагеря Маутхаузен. О нем я узнал, когда работал над историей Нюрнбергского процесса много лет назад. В Нью-Йорке встретился с Ричардом Зонненфельдом, был такой легендарный человек, руководитель группы переводчиков американской прокуратуры на Нюрнбергском процессе. Он был в составе группы, которая сразу после войны работала в том числе в Маутхаузене.

Зонненфельд рассказал мне о Цирайсе, о том, как вел себя этот нацист и его приспешники. То, чем они занимались в Маутхаузене, отражено в «Подарке» и в «Аттракционе». И там, и там — реальные истории. Я тоже как-то оказался в Маутхаузене, когда работал над другим проектом, и естественно, попросил научного сотрудника показать, где и как они жили и все прочее.

Ричард не единственный, с кем я об этом разговаривал. Я хорошо знал Маркуса Вольфа, который тоже был на Нюрнбергском процессе, но только радиожурналистом. Он был другом нашей семьи. Я знал Эрнста Мишеля, который прошел через 12 лагерей, два года провел в Аушвице, два раза лично видел Йозефа Менгеле. Я знал людей, которые работали помощниками адвокатов Рудольфа Гесса. Тех, кто приезжал в Шпандау, где Гесс остался единственным узником, чтобы осмотреть заключенного, оценить, как он себя чувствует. Вклад этих людей в мое понимание тех событий бесценен.

В общем, фильм поддержал Рустам Нургалиевич. Я не знаю, понравился он ему или нет, не спросил. Но спросил у Минтимера Шариповича [Шаймиева], и он сказал, что ему было очень интересно. Так что я, конечно, благодарен — Рустаму Нургалиевичу за доверие и Минтимеру Шариповичу за высокую оценку.

- Как происходил подбор актера на роль Джалиля?

- Это как раз одна из историй, связанных с неожиданными неприятностями в начале производства. Джалиля должен был играть другой человек. Я его уже практически согласовал, а потом — раз, и финт ушами. Не дали. И я оказался в позиции, когда производство уже запускается, а у меня нет исполнителя главной роли.

- Почему не дали?

- Сказали, что он занят во всех спектаклях, все билеты распроданы. Я, в принципе, мог попросить, чтобы все-таки отпустили актера, но не стал скандалить, напрягать кого-то. Просто подумал — ну ладно, раз Создателю так угодно, сделаю по-другому. Предложил Зульфату Закирову и должен сказать, что он раскрылся классно. Это очень талантливый парень. Очень надеюсь, что у него большое будущее и в кино, и в театре.

А потом съемки пошли быстро. Картину я снял в рекордные сроки.

- Вы планируете участие картины в фестивалях?

- На сегодня мы заявились на ряд фестивалей, около десяти, но пока везде идет отлуп.

- В связи с отменой русской культуры?

- В связи с отменой нас всех. Тут я, конечно, офигеваю, потому что показываю фильм друзьям не только в России, но и за пределами, и равнодушных к этой истории нет.

Так что надеюсь, что где-то нас все-таки покажут. Но пока перспективы туманные.

«Да, разговор длится 15 минут. Но в нем нет повторов и есть развитие»

- Думаю, читатели не поймут, если не задам этот вопрос: кто вы по национальности?

- Татарин.

- Почему спрашиваю — большинство ваших проектов связаны с Башкортостаном, Уфой, уфимцами.

- Но все они татары по национальности. Только я не хотел бы это педалировать, потому что тут же начнется — а, эти националюги… У нас же любят этой фигней заниматься. А они просто наши соплеменники, вот и все. И, к слову, алар килмешәк түгел (они не пришлые, прим. Т-и). Точно так же, как те 11 героев из разных регионов большой страны. Поэтому Муса и говорит Фляйшману: «Мы все представители татарского народа, но мы живем в одной большой стране, у нас нет другой родины».

И когда я слышу: «Вы знаете, такой длинный фильм, и еще там есть такая фраза выдуманная»... Да я бы его сделал, может быть, пятичасовым! Мне есть что рассказать. И там нет моих выдумок в принципе. Когда Ахмат говорит молодому пацану: «Да у нас народ враг сам себе!» — ну, отмените тогда Солженицына или Рыбакова. Или вот у персонажа кровоточащие раны на ногах. Думаете, это я придумал, что в ГУЛАГе в мороз босых людей толкали с металлического листа? Да нет, реальная история.

Я могу показать источник любой сцены фильма. Историю с кашей мне рассказал мой свойственник, когда я был еще пацаном. Он сам через это прошел, ему просто повезло, что рядом стоял военный врач, тоже пленный, он его тормознул: не ешь, мол, сдохнешь. Я потом специально посмотрел, что это за овес. У него есть частички, которые разбухают, попадая в желудок, и ты не можешь это вытошнить. Нацисты действительно так издевались над людьми, у человека, который это рассказал, есть имя и фамилия.

Так что моя картина ни разу не выдумка. Она, конечно, тяжелая, но... А как можно сделать веселую историю про все это?

- «Бесславные ублюдки»?

- Да, «Бесславные ублюдки» классный гротеск. Тарантино отличный парень, вопросов нет, но, ребята, вы внимательно смотрите кино? Вильгельм Пабст не был нацистом, а там вешают афишу — вот, фильм Вильгельма Пабста и так далее. Видимо, Тарантино это было пофигу. Но так быть не должно.

Все события, о которых я рассказываю — казнь в Нюрнберге, или казнь в Плётцензее, — это все заранее продуманные и написанные сцены. Облачения палача и его помощников — это референсы, они реально так выглядели и одевались. Или, скажем, внутренние ставни на окнах тоже были именно такими.

Как я уже сказал, прежде чем это писать, я сам туда приезжал, один раз, другой. Это театральщина в хорошем смысле слова. И казнь в Нюрнберге театр, и разговор Джалиля с Фляйшманом, и куклы — все театр. Да, разговор на 15 минут, но обратите внимание, в нем нет повторов и есть развитие. В этом смысле я принимаю, когда говорят, что разговор затянутый, но это оправданная история. Ведь что делает Фляйшман? Сначала он пытается соблазнить Джалиля одним способом. Видит, что не получается, и говорит: слушай, давай я тебе покажу кое-что — это уже второй вариант. Потом пытается его испугать – третий вариант. Как уместить это в три минуты?

И в этот момент Муса начинает понимать, что ему нужно получить время, чтобы решить свою задачу — выдать стихи наружу. И сам идет навстречу Фляйшману, говорит: мне нужно время подумать. В песне «Кара урман» ведь интересный смысл: нужны хорошие лошади, яхшы атлар, чтобы выйти из дремучего леса. Так вот, теми хорошими лошадьми оказались люди, которые уже после войны донесли его стихи до адресата — Нигмат Терегулов, Андре Тиммерманс и другие.

«Данелия, Козаков, Захаров. И Коппола»

- Как бы вы подытожили опыт работы над картиной и ее первых показов?

- Вы знаете, можно долго докапываться к тому, что режиссер сделал не так. Докопаться можно до столба. На мой взгляд, важно другое. Важно то, что мы получили первое за много лет произведение о Джалиле. Да, его можно критиковать, — но почему-то никто до меня игровое кино о Мусе не снял. Это же тоже имеет значение. Если бы кто-то закрыл тему, выжег землю, тогда, наверное, килмешәк Кудояров не стал бы к ней подступаться, потому что другие люди все уже сделали.

Но не сделали же. Потому что не так уж и просто убедить людей, что это действительно интересно, написать сценарий, придумать все, собрать актеров, съемочную группу. Снять это в короткий срок, получить материал лучшего на сегодняшний день технического качества. Там же одна только работа со звуком чего стоит. Вся картина переписана: одни синхронные шумы чего стоят, в фильме нет ни одного звука с площадки. Персонажи говорят на четырех языках, все истории переведены носителями языка, переводчиками ООН — моими друзьями, сделавшими очень качественную работу.

И я повторю, что в этой картине нет ни одного случайного слова. Говорят: он не советовался с историками, он не брал сценаристов. Ну да, не брал. Потому что я не сторонник перекладывать ответственность на кого-либо. Я отвечаю за фильм.

- Назовите режиссеров, которые вам интересны.

- Для меня тройка лучших советских режиссеров — это Георгий Данелия, Михаил Козаков и… много хороших, но давайте замкнем тройку Марком Захаровым. Имея в виду те фильмы, которые были сделаны в содружестве с Григорием Гориным. Сценарии Горина и захаровская реализация, его стиль — здесь я просто снимаю шляпу.

Что касается зарубежных режиссеров, то, с одной стороны, я очень люблю Фрэнсиса Форда Копполу, прежде всего за трилогию «Крестный отец». Но с другой стороны, если бы у меня была такая деликатная возможность, я бы сделал все, чтобы Коппола ее не снял. Заранее прошу прощения у всех несогласных.

- Почему не дали бы снять?

- Потому что влияние, которое они оказали вместе с Марио Пьюзо, вышло далеко за пределы кинематографа. Романтизация криминала и все прочее — это было на грани катастрофы.

Поэтому, возвращаясь к разговору о соблазнах, здесь то же самое. Ты все время выбираешь. Выбираешь снять гениальную картину, как «Крестный отец», прославиться, заработать кучу денег. А последствия могут оказаться непредсказуемыми.