Mia Milagro: «Я шестнадцать лет жила в квартире с тремя дверьми, для австрийцев это шок»

«Я хочу познакомить зрителей с подлинной Казанью»

Съемочный процесс пятиминутного игрового фильма завершился 18 сентября в Казани. Фильм, название которого переводится как «Приветствую с любовью из детства», выйдет на русском языке с немецкими субтитрами. Монтаж пройдет в Вене, а цветокоррекция будет сделана в столице Татарстана.

– Альбина, вы сняли автобиографический фильм?

– Да, это фильм о моем становлении. Через всех моих персонажей, членов моей семьи, локации, похожие на те места, в которых я выросла, я хочу познакомить зрителей с подлинной Казанью. Даже если фильм не пройдет в Венскую киноакадемию, я его отправлю на какие-нибудь другие проекты. Столько энергии и сил потрачено.

– Какие локации для съемок вы выбрали?

– Я выросла в поселке Левченко. Это такое закулисье Казани. При этом я нашла квартиру, в которой я жила. Познакомилась с жильцами, которые ее сейчас снимают, договорилась с ними, что сниму там сцену. Потому что мне очень важна именно эта локация, потому что я шестнадцать лет жила в квартире с тремя дверьми: внутренней, средней и внешней. Для австрийцев это шок, там так не делают. У нас был глазок, и мама ничего не жалела для безопасности, район у нас был неблагополучный, а папа ушел из жизни, когда мне было четыре года. Нас и поджигали, и обворовывали, было всякое. И мы, две сестры и мама, делали всё, чтобы переехать из Левченко. Мы начали зарабатывать, и мама очень старалась, чтобы достичь этой цели.

Правда, когда была маленькой, я не думала, что может быть по-другому. Я выходила из дома, в подъезде встречала алкашей, здоровалась, вытаскивала их из палисадников, мне было их жалко. Тогда мне было семь лет, я со всеми общалась, не подозревала, что люди могут быть как-то опасны.

Квартира с тремя дверьми – это первая локация, вторая – подъезд. Мне нужен был подъезд, чтобы выглядел, как в нулевых в поселке Левченко. Но там сейчас сделали ремонт. Я не могла найти такой же. Мне посоветовали обратиться к фотографу Саше Гром, которая хорошо знает все подъезды. Она показала мне подходящий подъезд на Кави Наджми, 24. Я прихожу – и он потрясающий! Широкий, панорамный. Это удобно для съемок. А потом началась «операция» по организации съемок в нем, ведь один раз оттуда нас со звукорежиссером уже выгнали, когда мы проверяли там эхо. В управляющей компании Вахитовского района нам дали разрешение, предупредили все структуры. Я развесила объявления в подъезде о том, что такого-то числа будет съемка, и пригласила всех прийти на встречу 4 сентября, чтобы ответить на все вопросы. Купила конфет, пришла. Но никто не явился (смеется). Я познакомилась с жильцом этого дома Тахиром абый, он меня сразу как-то понял и пригласил к себе. А у него вся квартира в картинах, которые он пишет сам. Он сварщик по профессии. Тахир абый дал мне ключи от своей квартиры, мы пользовались его розетками для подключения техники на съемках, он поил нас чаем. Это была наша база. Бывают же такие люди! Он подарил мне свою картину. Я для нее обязательно закажу рамку.

И третья локация – кладбище на Сухой Реке. Там я тоже позвонила в администрацию и получила разрешение.

– Какой сюжетный ход вы нашли, чтобы выразить в пяти минутах свое становление?

– Начинается с того, что девочка открывает сначала одну дверь, потому другую, потом третью. Выходит в подъезд и встречает то этих персонажей, то тех… У меня был слабовидящий сосед, я его опасалась, наверное, потому что у меня не было с ним зрительного контакта. Когда я выросла, мне было ужасно стыдно, что я этого прекрасного человека боялась. Я нашла актера на эту роль в Обществе слепых. Эдуард Ибрагимов. В этом есть подлинность, и это круто. Там есть сцена, где мы на кладбище в платках, у нас так принято, мы – мусульмане. Хотя в Австрии про меня бы сказали, что я фейковая мусульманка. Для них мусульмане – это люди в парандже и у них 50 детей либо это террористы. В Татарстане ислам совершенно другой, не радикальный, и я в этом исламе выросла. Я знаю и читаю молитвы. Да, я ношу декольте, но это не делает меня менее верующей или фейк-мусульманкой. Вот что я хочу сказать. Чтобы об этом тоже знали.

– Какая команда работала над фильмом?

– Очень крутая! Приехав сюда, я срочно начала собирать команду, писала всем подряд. Кто-то не может, кто-то в Москве. Кто-то дал свою камеру бесплатно. И люди собрались очень крутые! Вадим Крючков – топовый и четкий оператор-постановщик. Лилия Аскарова – лучший линейный продюсер, достанет кого и что угодно. Никита Щинников – смелый и доблестный гафер (художник по свету). Мария Сивова – самый чуткий и точный кастинг-директор и ассистент по всему. Дарья Гранич – филигранный звукорежиссер.  Елизавета Елисеева – милый и профессиональный художник-постановщик. Асель Багаутдинова – художник-постановщик и помощник режиссера, хранитель спокойствия. Роман Семенов – самый добрый и четкий техник/фокус-пуллер. Полина Николаева и Аниса Шакирова – замечательные  гримеры, быстрые и аккуратные. Иван Балашов – помощник вся и всех, даритель хорошего настроения, спидгонщик. Камиль Хаертдинов – актер дубляжа, быстрый водитель, на все руки мастер. О каждом могу говорить часами! Я снимаю кино на собственные деньги и в первый раз. Я всем об этом рассказала. Эти люди делают кино. Подготовка к фильму – это отдельная история. Осталось только технику оплатить, это большие деньги. А фильм на 5 минут. Это пять съемочных дней.

– Какой бюджет у фильма?

– Это коммерческая тайна, но у меня ощущение, что я должна всей Казани (смеется). Когда я покрою все расходы за технику, остатки я раскидаю по тем, кто мне помогал. Я считаю, что всегда надо платить за труд. И надо ценить специалистов. Они тратят на меня свое драгоценное время.

«Родилась между цирком и Кремлем»

– Альбина, как вышло, что вы родились в центре Казани, а потом росли в криминальном Левченко?

– Мои родители и сестра жили в Левченко. Мой отец очень хотел, чтобы роды прошли идеально, заказал ВИП-палату в роддоме в центре Казани. Это было в 1995 году, он заплатил целых 100 долларов. Мама была на восьмом месяце, роды начались внезапно, родители быстро запрыгнули в машину, и – по газам до Казани. В поселке Левченко, где они жили, роддом был ближе, и они бы туда успели. Но я родилась в белой «девятке» прямо в центре города, ровно между Казанским Кремлем и цирком. Это было 5 января, минус 32 по Цельсию. Меня замотали в папину рубашку, прижали к маминому животу, прикрыли шубой. Так доехали до роддома. Как рассказывает мама, медсестра была не очень маленького размера и не могла пролезть в машину, и мама просто взяла у нее ножницы и сама отрезала пуповину. У мамы медицинское образование. Принимать не хотели, мол, «грязные» роды, но папа всё решил.

Когда мне было 4 года, папы не стало. Он занимался бизнесом. А у мамы профессия химика-технолога, медсестры и юриста. Девять лет в браке она сидела дома, а через три дня после смерти мужа вышла на работу и стала вести его бизнес в области медицинского оборудования и стройматериалов. Я никогда не знала точно, что она делает.

– Как у вас складывались отношения с сестрой?

– Раньше не ладили, потом я выросла, и всё нормализовалось. Наверное, просто была разница в возрасте в пять лет. В какой-то момент я просто поняла, что с моей сестрой лучше не спорить. Я ее очень уважаю, она для меня огромный авторитет. Она окончила финансовый институт, работала в банке. Потом стала матерью двойняшек и после декрета пошла за образованием психолога. Сегодня она занимается детской психологией, хочет стать профессором. Открыла нейропсихологический центр.

Из казанского училища – в Венскую консерваторию

– Вы сразу решили, что будете режиссером?

– Нет, конечно! Я хотела быть актрисой! Окончила экстерном 10-й класс и поступила в Казанское театральное училище. Я очень хотела попасть на эстраду, там много работы с пластикой тела, мне это очень нравилось. И моя далекая от искусства семья сказала, что если я решила связать свою жизнь с творчеством, то это должна быть большая игра, Казань – Москва – Европа. Либо ты успешна в этом, либо нет смысла туда идти. Я поступила сразу на второй курс, потому что на эстрадном отделении набор был раз в четыре года. Это был курс Рустама Фаткуллина и Татьяны Корнишиной. Там я познакомилась с классными людьми, до сих пор общаемся. На днях встретила однокурсника, который теперь в Москве. В театральном училище очень много талантливых людей. И есть очень хорошие учителя. Но сейчас я понимаю, что прежняя администрация училища не очень хорошо работала, в плане ресурсов студенты заслуживают большего. Например, я училась на платной основе, иначе меня не взяли бы на второй курс. Но за те деньги я недополучала занятия – уроки либо урезались, либо отменялись, либо еще что-то. Но главное, чему я там научилась, – самостоятельности. Тебя к экзаменам никто не готовит, ты всё делаешь сам. И это помогло мне потом в режиссуре.

– Были любимые преподаватели?

– Да, это педагоги по речи Вероника Чепегина и Фарида Пичугина. Они очень повлияли на мое актерское мастерство. С Вероникой Валерьевной мы даже делали спектакли, в Театре на Булаке мы также играли мелкие роли. Через них я как будто поняла, в чем фишка драматического театра. Я поняла, как работать с литературой, с текстом, что такое кинолента видения, маска Станиславского. У меня было две специализации: оригинальный жанр и речевая специализация. Но для диплома надо было выбрать только одну, в итоге остался «оригинальный жанр». Но эти два педагога по речи на меня повлияли очень сильно.

– Как вы оказались в Вене?

– Я понимала, что надо уезжать, еще во время учебы в театральном училище. Мне всегда хотелось опыта и хотелось быть актрисой. Моя сестра всегда меня мотивирует: хочешь – иди и делай. Например, смотрю «Муз ТВ», говорю, прикольно они живут, тоже так хочу. Она говорит: «Вот телефон студии, иди и звони». Так я пришла в детскую творческую студию. Мне было 15 лет, я познакомилась там с мастером из института культуры, она меня убедила идти в режиссуру. Потом у нас на курсе училась Айгюль Галеева, певица, тоже живет в Вене (известная татарская певица, мультимузыкант, битбоксер, композитор, известна как AYGYUL. Ученица Венской консерватории, стипендиат конкурса «Голос Австрии», входит в топ-5 известных девушек-битбоксеров мира. В 2015 году пела на церемонии открытия чемпионата мира по водным видам спорта FINA. – Ред.). И она тоже всегда хотела уехать. И не потому что в Татарстане плохо, просто всегда хочется нового опыта. Когда смотришь европейское кино, всегда хочется в этом побыть, посуществовать. Айгюль уже на третьем курсе поехала в Австрию и поступила на мюзикл. Она мне предложила поехать и попробовать, но я не знала немецкий. Тогда евро стоил 40 рублей, мы посчитали, во сколько обойдется обучение там. Но там нужны хорошие вокальные данные, а у меня с этим всегда было не очень, я больше по хореографии. Мы решили в мае ехать.

В Европе есть такая штука: если ты не можешь приехать в день поступления, ты можешь заплатить 15 евро и собрать комиссию, которая тебя посмотрит. Это официально. И я здесь сдаю госэкзамены, у меня еще спектакль в театре «Сдвиг», большая загруженность, и я готовлюсь к поступлению в Венскую консерваторию. Нужно было подготовить три песни. Мне нашли очень крутого преподавателя – Ландыш Фаттахову. Мы с ней очень усердно занимались. В итоге я поехала в Вену, поступила сразу в две консерватории. В обе меня приняли. И в одной из них я осталась и начала получать специальность артиста мюзикла. Я страдала, потому что не имею выдающихся вокальных данных. Но я для себя нашла определенный жанр – французский шансон, по нему сделано много классных мюзиклов. После долгих поисков и занятий с разными педагогами я нашла то, что мне удобно петь. С танцами мне было легко, хотя я особо этим никогда не занималась. Просто такое тело – хорошее для танцев, такой родилась. А учителя привили технику. Я считаю, что если у тебя нет особого таланта к чему-то, то не стоит мучить педагогов. Но вокал я подтянула и сдала экзамены на хорошие оценки. Мне дали визу артиста, дающую право работать в Австрии и в Европе. Но только артистом. То есть я не могу пойти работать официанткой, к примеру.

– Это же целая история – визы, билеты, жилье…

– Сначала поехала по туристической визе. В моей молодости все границы были открыты (смеется). Общалась на английском. По возвращении начала готовить документы, визы. Айгюль, конечно же, тоже. Они нам выслали приглашения, которые потом заверялись в Москве. Уже не помню, сколько раз мы ездили в Москву, везде нас проверяли, запрашивали справки. Поступила я в мае, а визу дали только в октябре. Мы приехали в Вену, сняли квартиру. Мама Айгюль нас сопровождала, первые два месяца помогала, потому что часто там бывала и всё знала.

Как казанцу выжить в Вене

– Даже в соседнем городе адаптироваться непросто, а здесь другая страна. Как вы выживали?

– Да, быстро устаешь, многого не понимаешь, не запоминаешь, не знаешь иногда, как себя вести. Но с другой стороны, ты всегда можешь улыбнуться и попросить повторить, если не понял. Просто все это надо принять. Евро сильно подскочил в 2014 году. До этого мама помогала оплачивать учебу, а потом мне пришлось продать свою машину, где-то сестра помогла, дачу тоже продали. В общем, как-то справлялись. На эти деньги мама могла бы поехать на море, у меня было чувство вины. Конечно, я сразу начала подрабатывать, в детском саду вести хореографию, или фотографировать, или помочь кому-то с разговорным русским. Этого хватало на оплату обучения.

Уже на 4 курсе я начала готовить документы на визу артиста. Чтобы ее получить, необходимо предоставить диплом с оценками, опыт работы артиста, участие в конкурсах, афиши. Это большая папка. Мы ее принесли, ее очень долго изучали, наконец, одобрили. Сейчас я ее уже только продлеваю, мне теперь дали визу на три года. А раньше каждый год приходилось доказывать, что я приношу пользу австрийскому обществу как артист.

– В итоге в какую сумму обошлось обучение в Вене?

– 500 евро стоил месяц обучения. Понятно, что для студента с европейским паспортом это стоило бы копейки. Для приезжих из России или Китая совершенно другие цены. Получается, 4 года обучения обошлись в 20 тысяч евро. Это без проживания и питания. Первую квартиру мы снимали с Айгюль в хорошем районе за 700 евро в месяц, а потом переехали подальше от центра в большую по площади квартиру и платили на 100 евро меньше.

«Родной татарский знаю хуже немецкого»

– Как быстро удалось освоить немецкий язык?

– Я походила на курсы, а потом у меня началась учеба с 9 утра до 9 вечера. Было очень много стресса. Я просто для себя поняла, как легче всего выучить язык. Вокруг меня – носители языка, и я играла в игру, что я глупый человек и всех спрашиваю: «А что это?» И люди всегда отвечали. Мне с людьми в консерватории очень повезло, они помогали. И через год у меня уже был нормальный немецкий. Потом я пошла на экспресс-курс, подправила грамматику, сдала в конце экзамен на уровень B-2. И больше на курсы немецкого я не ходила.

– Татарским языком владеете?

– Эз генэ сойлэшэм. Понимаю хорошо, но говорю не очень. Если я приеду к себе в деревню, перед родственниками за свой родной язык мне будет очень стыдно. Но через неделю, думаю, заговорю свободно. Моя эбика всегда мне говорила, что русского языка не понимает, и говорила со мной только по-татарски. В 13 лет я выяснила, что она меня обманывала (смеется). На самом деле татарский язык я очень люблю, понимаю, могу читать.

– Но немецким владеете лучше?

– Получается так. Мне очень стыдно, я хотела бы лучше знать свой родной язык. Это круто – разговаривать на татарском языке. И я люблю татарские песни. Мне всегда хочется восполнить этот пробел. Я сейчас четыре языка знаю, и татарский хуже всех.

– Ощущаете ли вы разницу в менталитете?

– Они более организованны. Австрийцы не любят немцев. У них, знаете, немцы – это как большой брат. Они друг про друга всякие байки рассказывают. Но в принципе дружат, сотрудничают. Если у нас в Татарстане «маржа» и «чаплашка», то у них та же история, немцы австрийцев колхозниками называют. В общем, у них своя «любовь». Австрийцы, на мой взгляд, более организованны и менее талантливы, чем татары. Мне кажется, это был бы хороший союз. Знаете, в Европе дома ходят в обуви, а я всегда прошу снимать обувь, мы так воспитаны. Меня эбика за обувь уже бы прибила!

– А вы в этом вопросе татарка или австриячка?

– Я учусь совмещать. На самом деле режиссер должен справляться и с тем, и с этим. В кино задействовано столько всего: звук, музыка, изо, свет, драматургия, актерское мастерство. Синтез искусств. И задача режиссера, чтобы все это вместе работало и что-то классное выходило из этого. Я не могу себе позволить быть недисциплинированной. Но если ты понимаешь, что процесс съемок пошел не по таймингу, нельзя же сказать: всё, ребята, хватит. Еще пара дублей, и актер уже понял. Это должно всё сойтись. И это всё ничто, если нет команды.

Режиссура, мюзикл и кино

– Вы где-то обучались кинорежиссуре?

– Нет. Моя работа началась с режиссуры мюзикла. Потом мне одна девочка (Жанин. – Авт.) предложила сделать моноспектакль. Она нашла очень старые песни, 30-х годов. И по ним мы написали пьесу – придумывали вместе, писала она, потому что я на немецком литературно писать не умею. Постановка – свет, несколько стульев, практически без реквизита. Мы продали проект сразу нескольким театрам. Там мало репертуарных театров, они составляют какую-то свою программу, и ты можешь им предложить свой проект через имейл. А потом прийти на 15 минут и показать свою программу. Нас еще спонсировала администрация Вены – можно им написать и попросить деньги. Это всё надо красиво оформить. Еще консерватория поддержала. Жанин взяла на себя роль продюсера и договаривалась с театрами. Это вообще страна мейлов! Она написала, и многим понравилось. Мы собрали нужное количество зрителей, все классно отыграли, а потом показали это в определенных районах Вены, и всё. А потом мне предложили поставить короткий мюзикл по готовому сценарию. Они мне дали 15 человек. Вот, говорят, тебе хореограф, который играет одну из больших ролей в известном мюзикле «Танец вампиров». Арлтан – огромный парень, с длинными волосами, родом из Калмыкии, хорошо говорит по-русски. И мне было легко с ним работать. На тот момент в Вене у очень известных людей не было работы, и многие согласились прийти в этот проект. Также у меня был продюсер. Мы собрали команду сильных людей. Там были студенты и звезды местного разлива.

– Сколько времени дали на постановку?

– У нас был только месяц, было очень сложно. Мы практически не спали. Мне было 24 года, и я никогда не работала со взрослыми людьми. Я там самая маленькая была. И я – режиссер! Для меня это, конечно, был шок. Арлтан мне очень помогал. Мы справились, поставили, отыграли. У нас даже быстро раскупили билеты. Нам даже пришлось продавать билеты на генеральную репетицию. Представляете, я репетировала с каждым по отдельности, а на то, чтобы все это сшить, было всего две репетиции и на одну из них проданы билеты. Всё прошло круто.

Потом меня ввели на роль Майи Плисецкой в одном известном спектакле. Этой роли вообще не было, но меня увидели в пластике и написали ее специально для меня. Спектакль о том, как спорт травмирует людей.

– И как вы начали снимать кино?

– Началась пандемия, театры закрыты, работы нет. Звонит подруга и сообщает, что выиграла грант на съемку музыкальных клипов по старым венским песням и приглашает меня в качестве режиссера. Мы сняли несколько клипов, оператор мне стал давать коммерческие заказы. Потом я познакомилась с местными киношниками в Вене. Они предложили мне поступить к ним в Венскую киноакадемию, в институт кино и телевидения и выучиться на кинорежиссера. Там расценки меньше, а я теперь неплохо зарабатываю, поэтому это образование я потяну. Туда берут шесть человек в год. Конкурс огромный. Там преподают известные режиссеры, которые повлияли на европейский кинематограф. На экзамен надо принести три фильма на разные темы, один из них – на 5 минут – о творческом становлении меня как будущего режиссера. Именно его я и снимаю в Казани. Потом у меня есть еще полгода, чтобы снять еще два фильма, тема второго фильма – свободная, а тему третьего дадут позже. Это правило такое у них. Люди делают много попыток туда поступить, потому что студентам предоставляются все ресурсы – техника, команда, поддержка. Это очень крутая инфраструктура. И я срочно завершила все дела в Вене и поехала в Казань.

Татарская диаспора в Вене

– Как вы попали в татарскую диаспору в Вене?

– Художница Элина Шайхутдинова, она переехала в Австрию, когда ей было восемнадцать, ее родители туда отправили и сказали: «Выживай». У нее там был брат, который тоже в свое время уехал учиться. Она много работала, всегда рисовала, у нее безупречная техника. Мне кажется, она может нарисовать всё. Элина нам очень помогала в период адаптации и рассказывала про татарское сообщество. Там абсолютно разные татары, они иногда собираются. Они искали деятелей культуры, чтобы провести Сабантуй в местном парке, должен был приехать Президент Татарстана Рустам Минниханов. И на встречу с ним они пригласили деятелей культуры, чтобы всё организовать. Мы пришли, пообщались с Миннихановым, он пообещал помочь. И мы провели настоящий татарский Сабантуй в мае 2016 года. Я танцевала татарский танец.

– Где вы останетесь жить?

– Казань – классный город. Но и в Вене очень много классных людей. Не знаю, мне сложно сказать. Но я хочу добиться большего в жизни. Хочу уметь жить на две страны. Не хочу выбирать. Человек должен что-то обратно привезти в республику, не только диплом, но и успех.

***

Альбина Аглиуллина родилась в Казани 5 января 1995 года в семье бизнесмена, росла в поселке Левченко. Окончила гимназию №122, получила специальность «Артист оригинального жанра и руководитель творческих коллективов» Казанского театрального училища в 2014 году. В 2018 году получила диплом артиста мюзикла Венской консерватории. Живёт и работает в Вене, ставит мюзиклы, работает актрисой. Сейчас готовится к поступлению в Венскую академию кино и сняла в сентябре в Казани один из трех фильмов для портфолио абитуриента.

Автор: Айсылу Хафизова