Краевед Марк Шишкин: «Выход Казани к Волге — знак открытости и уверенности в будущем»

Почему на Казанке и Кабане набережные есть, а на Волге — нет

Уже много раз было сказано, что Казань — это город, развернувшийся к Волге спиной, что у нас нет волжской набережной, что казанцы не чувствуют себя волжанами, как жители соседних городов. Но неспроста же так? Причины этого явления заслуживают изучения и объяснения.

Совершенно точно причина не в том, что Волга якобы располагалась далеко от города до запуска Куйбышевского водохранилища в 1957 году. У старых волжских пристаней на Дальнем и Ближнем устьях жизнь кипела куда больше, чем в современном Речпорту. Каждую весну волжские воды подходили вплотную к центру города, проникая в Кабан, Булак и Казанку. Сейчас у Тайницкой башни лодки не причаливают, а раньше причаливали.

Реальная причина того, что Казань прошлых веков пряталась от Волги, заключается в военно-политических условиях, при которых рос наш город.

Совершенно не случайно он начинает появляться на страницах русских летописей только с конца XIV столетия, хотя Казань, безусловно, существовала и до этого. Вторая половина XIV века — время кризиса Золотой Орды, когда эпидемия чумы, внутренняя смута и вторжение Тамерлана, удар за ударом, сокрушали силы средневековой татарской империи. Десятки волжских городов, разросшихся благодаря единому экономическому пространству от Китая до итальянских городов на Черном море, в это время обратились в руины, а Казань стала расти.

Небольшая крепость превращается в столицу во многом за счет беженцев из других мест. Этот процесс нашел отражение в татарских исторических сказаниях о бегстве из Болгара, разрушенного Тамерланом. Из Болгара в Казань бежали сыновья хана Габдуллы Алтын-бек и Алим-бек. Бежал и мифический Кабан-бек, имя которого носит главная система казанских озер.

Стать надежным укрытием в период всеобщей катастрофы Казани помогло ее географическое положение. Не очень удобное для жизни, но зато идеальное для выживания. Холм, окруженный тинным Булаком, грядой озер разной степени чистоты и глубокими оврагами. Отделенный от Волги грязью, болотами, речками-Ичками. В то время, когда вокруг стояли дремучие леса, а реки служили самыми надежными военными дорогами, лучшего местоположения не придумаешь. Поэтому Казань полюбилась ханам, жившим прежде в средневековых мегаполисах на Нижней Волге и в горных крепостях Крыма. Отсюда удобно было бросать вызов соседям, утверждая власть золотого рода потомков Чингисхана.

Даже Советский район и Горки строились подальше от Волги

1552 год только подтвердил преимущества Казани как крепости. Великое княжество Московское, постепенно трансформируясь в империю, нажило немало врагов. Пока в марийских и арских лесах скрывались повстанцы, а из лесостепного Закамья всегда готовы были прорваться отряды кочевников, ощетинившаяся стенами и башнями Казань обеспечивала безопасность администрации, финансам и логистике в присоединенном крае.

Казанский посад в это время несколько расширился за Булак, но восточная граница посада по оврагу на месте улицы Пушкина так и оставалась нерушимой со времен ханов. Произошел трагический «Торгутский побег» калмыков с Волги в Китай в 1771 году, а затем разгром казачьей вольницы Емельяна Пугачева в 1775 году, и только после этого Казань покинула прежние рамки. Удобный для жизни зеленый район в районе современных улиц Горького и Муштари в это время превращается в самую престижную дворянскую часть. Однако, несмотря на все удобства, раньше там города не было. Едва-едва к началу XVIII века появляется Красная слобода близ современной площади Свободы. Слишком уж открытой была эта местность.

Развитие в сторону Волги было затруднено природными условиями и слабостью инженерных средств. Каждую весну Волга и Казанка выходили из берегов, затапливая низинную часть города. Фото современной площади Тысячелетия под Кремлем, покрытой зеркалом водной глади, может показаться красивым. Красиво звучит фраза, оброненная журналистом «Казанских губернских ведомостей» и вошедшая в дореволюционный путеводитель: «Кто не видал Казани во время разлива, тот не смеет сказать, что он видел Казань». Но жить в регулярно затапливаемых низинных кварталах было невыносимо.

Врач Иван Федорович Лангель, опубликовавший в 1829 году медико-физическое описание Казани, приводит случаи, когда в сырых погребах образовывался газ и люди, спустившиеся за продуктами, задыхались.

Из-за неудовлетворительного качества жизни ближайшая к Волге Мокрая слобода (район ЦУМа и Дворца спорта) была территорией трущоб, ночлежек и притонов. Бедняцкой периферией относительно всей Казани и зажиточной Старо-Татарской слободы считалась Ново-Татарская слобода. Адмиралтейская слобода с волжскими пристанями, хотя и была в 1840-е годы связана дамбой с центром города (современная Кировская дамба), также считалась периферией.

В течение XIX и ХХ веков город развивался куда угодно, но только не в сторону Волги.

В самом конце XIX века строительство Хижицкой дамбы (предшественницы современной Кремлевской) дало импульс к появлению теперешних Московского, Ново-Савиновского и Авиастроительного районов на правом берегу Казанки, но до Волги от них далеко.

Советский район рос в прямо противоположном направлении от Волги. Несмотря на современное название, он является продолжением дореволюционного направления застройки по Арскому полю вдоль Сибирского тракта: Красная слобода, Академическая слобода, Клыковская стройка.

Даже спальный район «Горки», спланированный советскими архитекторами во второй половине ХХ века, был выполнен по старой казанской привычке: строить подальше от воды и на более возвышенной местности. А ведь при строительстве Горок никаких весенних паводков в Казани уже не было. Такова сила исторической инерции!

Гостиный остров и торговая война 1524 года

И все-таки есть в истории Казани исключения. Самое первое из них близко к истокам города. У Казанского ханства, которое прятало свою столицу от Волги, были общеизвестные волжские ворота — Гостиный остров напротив устья Казанки. Нередко этот остров ассоциируют с сохранившимся после затопления островом Маркизом. Ежегодная ярмарка на Гостином острове имела настолько большое значение, что стала предметом целой торговой войны между Великим княжеством Московским и Казанским ханством в 1524 году.

«Даже ярмарку, которая обычно устраивалась близ Казани на острове купцов, Василий (Василий III, отец Ивана Грозного, – прим. авт.) в обиду казанцам перенес в Нижний Новгород, пригрозив тяжкой карой всякому из своих подданных, кто отправится впредь торговать на остров. Он рассчитывал, что перенесение ярмарки нанесет большой урон казанцам и что их можно будет даже заставить сдаться, лишив возможности покупать соль, которую в большом количестве татары получали только на этой ярмарке от русских купцов. Но от такого перенесения ярмарки Московия претерпела ущерб не меньший, чем казанцы, так как следствием этого явились дороговизна и недостаток очень многих товаров, которые привозились по Волге от Каспийского моря с астраханского рынка, а также из Персии и Армении, в особенности же превосходной рыбы, в том числе белуги, которую ловят в Волге выше и ниже Казани», — так описывал это санкционное противостояние XVI века дипломат Сигизмунд Герберштейн.

Торговля на Гостином острове пала жертвой конфронтации, а после 1552 года деловой и торговый центр Казани окончательно поместился между Кремлем и судоходным Булаком, но идея волжских ворот для Казани не исчезла навсегда.

Долгая история проекта казанской бухты у Ново-Татарской слободы

С новой силой к обсуждению идеи выхода на Волгу вернулись во второй половине XIX века, когда Россия после отмены крепостного права вышла на путь модернизации и ускоренного экономического развития. Именно в это время в казанской публицистике утверждается представление о том, что городу грозит упадок и отставание от соседних волжских городов.

«За последнее тридцатилетие положение вещей стало быстро изменяться. Развитие грузового и пассажирского пароходства, сооружение целого ряда примкнувших к Волге и Каме линий железных дорог, проведение телеграфов — все это были факторы, которые нанесли удар центральному значению Казани и свели традиционное средоточие «великого государства Казанского» на степень простого губернского центра. Несомненно, что историческое значение Казани как столицы русского востока было подорвано теми именно чудесами современной культуры, которые уничтожили прежние представления о времени и пространстве и содействовали облегчению сношений и гражданского оборота между столицами и отдаленными русскими окраинами. Значение Казани стало с конца 50-х годов быстро идти по наклонной плоскости», — писал в 1880-е годы Николай Павлович Загоскин, профессор Казанского университета и автор знаменитого «Спутника по Казани».

Одной из возможностей укрепить положение Казани виделось создание нового речного порта и построение искусственной бухты ближе к центру города. Существовавшие пристани в Адмиралтейской слободе считались устаревшими и несоответствующими задачам, которые стояли перед городом. Кроме того, на Волге не хватало удобных затонов для зимней стоянки судов. Первое упоминание о проекте бухты относится еще к 1858 году, а после публикации проекта Шмакова в 1872 году этот вопрос не уходил из повестки.

Наиболее удачным местом для строительства бухты считалось побережье Волги от Ново-Татарской слободы до Стекольного завода (ныне пляж «Локомотив»). Именно там летом 1873 года концессионер Арцыбашев даже начал земляные работы, но через два месяца прекратил из-за недостатка финансирования. С тех пор история казанской бухты стала бесконечным сериалом, который состоял из множества проектов и дискуссий.

Некоторые участники этих жарких споров, хорошо знакомы всем, кто следит за сохранением объектов культурного наследия в Казани.

В 2011 году большим градозащитным скандалом обернулся снос номеров Банарцева на Черном озере (ул. Дзержинского, 13, впоследствии здание было воссоздано). Владелец этих номеров член городской управы Николай Федорович Банарцев был автором одного из проектов бухты в районе Ново-Татарской слободы. В брошюре, изданной в 1910 году, он сокрушался о том, что дорога на Сибирь прошла мимо Казани: «Железный путь на Уфу нанес самый тяжкий удар нашему благосостоянию, со дня открытия этой дороги, сразу понизились все доходы Казани, более, чем наполовину». Эту потерю можно было компенсировать за счет развития водных путей.

Дом профессора Леонида Ивановича Писарева на улице Калинина, 13, несколько лет был предметом судебных разбирательств, пока в 2022 году его окончательно не признали объектом культурного наследия. Являясь депутатом («гласным») городской думы, профессор Писарев составил самый подробный исторический очерк о проектах казанской бухты. Он увязывал появление современного речного порта в районе Ново-Татарской слободы с началом строительства железной дороги Казань — Екатеринбург в 1910 году.

«Коль скоро возле порта силою естественного течения вещей организуется сплошной узел железнодорожных товарных станций, тогда приобретет громадную ценность и весь район примыкающих к порту городских земель, теперь представляющих из себя почти совершенно бесцельную болотину, пригодную только для свалки городских нечистот», — так емко Писарев прогнозировал развитие приволжских территорий Казани.

Полувековая дискуссия о казанской бухте так и не привела к результатам. Но в 1950-е годы, когда создавалась Большая Волга, новый Казанский речной порт появился именно там, где его планировали с 1872 года.

Какие социальные ценности и идеи несет новый поворот к Волге

Открытие новых волжских ворот Казани в 1957 году привело к строительству парадной улицы Татарстан, но не изменило антиволжский вектор развития Казани. Прошло время, и наш Речпорт снова замер в развитии. Его красивые мозаики спрятали под стеклом и керамогранитом. Парк Молодоженов, посаженный на пути к волжским воротам, превратился в мрачноватые заросли. Исчезли, не оставив следа, сграффито на кафе «Волжанка», мелькнувшие в оптимистическом клипе Рената Ибрагимова. Советский разворот к Волге прекратился вместе с существованием СССР.

Сейчас мы наблюдаем очередную попытку разворота Казани к великой реке. Это не означает, что принцип «держаться подальше от Волги» больше не работает. Достаточно посмотреть, как быстро растет город в сторону Куюков. Но иметь в 2020-е годы на волжских берегах пустующие и малоиспользуемые территории — было бы непростительным расточительством. Поэтому выход к Волге неизбежен.

Кроме инженерных и архитектурных решений, этот процесс несет с собой определенные социальные смыслы. Выходя на исторически опасное пространство, мы демонстрируем, что готовы к долгосрочному периоду стабильности, где определяющими будут ценности созидания и доброжелательной конкуренции. Выход Казани к Волге — это знак открытости, доверия и уверенности в будущем.

Открытым для торговли был Гостиный остров ханского периода. К свободной конкуренции на общероссийском рынке стремились казанские деятели XIX — начала ХХ века, мечтая о бухте. Открывала столицу ТАССР для пассажиров круизных теплоходов советская улица Татарстан. Эти же идеи неизбежно должны и будут выражать все новые проекты.