Исламовед Фарид Асадуллин: «Государственно-исламские отношения в России сейчас на пике»

«С тех пор меня преследовали тюрко-арабские сюжеты в истории Москвы»

— Фарид Абдулович, ваша последняя книга посвящена Востоку в историческом наследии Москвы. И в своих исследованиях вы часто обращаетесь к этой теме. Почему Восток играет существенную роль в истории столицы?

— Начать нужно с того, что я востоковед. Заканчивал кафедру арабской филологии Восточного факультета Ленинградского государственного университета. Долгое время я мыслил себя исключительно в области практического востоковедения и научного изучения стран Магриба. Но, побывав в Йемене, Ливии и других арабских странах на рубеже 1980-1990-х годов, я познакомился с Равилем-хазратом Гайнутдином, тогда имам-хатыбом Московской соборной мечети.

Тесное общение с ним и совместные поездки постепенно натолкнули на мысль о том, что Москва интересна в плане изучения ее восточных, арабо-мусульманских корней. Таким образом, к столетию Московской соборной мечети (2004 год, – прим. Т-и) была написана моя первая большая книга «Москва мусульманская», переведенная потом в Саудовской Аравии на арабский язык. Счастливым образом мои востоковедные компетенции соединились с исламоведческой деятельностью, совместной работой с Равилем-хазратом.

Написав свою первую книгу, я понял, что это только первый культурный слой, который я снял с «восточной» истории Москвы. Дальше — больше. Появились мои другие пять книг по близкой проблематике. В принципе, к сегодняшнему дню я могу себя назвать одним из первооткрывателей восточно-мусульманских сюжетов столицы, после известного ученого-востоковеда Валиахмета Садура, который давно подсказал, что темой Востока можно заниматься с разных исследовательских «углов». Сегодня тема Востока в истории Москвы – это достаточно хорошо разработанная научная отрасль москвоведения.

В книге «От Кучки до Гайнутдина» (2022) я пытаюсь мысленно провести ретроспекцию от московского муфтия Равиля-хазрата, олицетворяющего современный облик российского ислама, до первожителя столицы Кучки, который жил в одно время с официальным основателем столицы князем Юрием Долгоруким. Изучение литературного памятника XVI века — «Повести о начале Москвы» — привело к тому, что я обнаружил у Кучки болгарские корни. Так родилась идея написать историю тюрко-мусульманского мира Москвы, начиная от выходца из Волжской Булгарии до уроженца Татарстана XX века.

В 1993 году, когда Москва отмечала 500-летие улицы Арбат, меня пригласили на одно из больших городских научно-практических мероприятий. Вместе с москвоведами мы обсуждали исторические корни слова «арбат». С одной стороны, это «арба» («телега» с татарского). С другой — «рибат», арабский корень, некое фортификационное сооружение. Одним словом, эти тюрко-арабские сюжеты с тех пор меня постоянно преследовали.

«Исламская проблематика объединяет арабо-мусульманский мир с Россией. Через Казань»

— Восток и религия понятия единые?

— В принципе, это касается любой цивилизации. Религия — это главный фермент цивилизации. Когда мы говорим «Восток», это ведь не только ислам, но и буддизм, иудаизм и христианство. Но если мы говорим о Востоке, имея в виду, что Казань стала сегодня официальным представителем России на Востоке, то, конечно, это ислам.

Восток и ислам для меня, в общем, эквивалентные вещи. Не понимая ислама и его истории, очень трудно понять, что означает Восток для Татарстана, для России, для других регионов, где ислам укоренен столетиями.

— Что вы имеете в виду, говоря о восточном историческом наследии?

— Прежде всего, это летописные и литературные памятники, архитектура, археология, топонимика. Все это в комплексе дает ответ, почему Восток имеет суперважное значение. Особенно сейчас, когда идет глобальный разворот в сторону Востока. Здесь речь, конечно, не только о Китае, но и обо всем арабо-мусульманском мире во всем его разнообразии. Казанский саммит стран БРИКС показал представительство мусульманского мира в полной мере.

— К слову о мусульманском аспекте в объединении БРИКС. Как вы его оцениваете?

— Он очень важен. Я думаю, что это будет одна из магистральных линий глобального сотрудничества в мире XXI века. И Иран, и Саудовская Аравия, и Турция – исламская проблематика объединяет арабо-мусульманский мир с Россией, через Казань, конечно. В данном случае – Казань, хотя и Чечня, и Северный Кавказ в целом, и бывшие республики СССР – это культурно и цивилизационно близкие нам народы. Я вижу здесь разворот истории, который приведет к очень интересным результатам в ближайшие годы.

— До саммита БРИКС в Казани была подписана резолюция духовных лидеров мусульман стран этого объединения, и пункты этой резолюции приняли на самом саммите. В чем значимость таких соглашений?

— Резолюция была сформирована по инициативе Равиля-хазрата. Помимо того, что он высшее духовное лицо, он еще и государственный деятель. Не как политик, а как гражданин страны. Естественно, думая о будущем страны, он думает о месте ислама и судьбе своих прихожан в российском многонациональном обществе. То, что он говорит, — это продуманные шаги, которые обсуждаются внутри уммы и джамаата.

Понимая возросшее значение религиозного фактора в стране и мире, мы стремимся не упускать выстраивание государственно-церковных отношений и возросшую роль ислама в XXI веке. В московском муфтияте разрабатываются самые разные просветительские и религиозно-культурные программы. Тот же Международный конкурс чтецов Корана в Москве проходит уже 22-й раз. Точечных программ, включая научные, очень много. Таким образом, мы презентуем современный ислам в многонациональной стране.

Как я понимаю, и Администрация Президента России, и Правительство видят рациональное зерно в наших мероприятиях и резолюциях к ним. Наши подходы учитываются и принимаются во внимание. Государственно-исламские отношения сейчас находятся на пике, чего не было вообще никогда в истории страны. Если вспомнить отечественную историю, ислам сначала был гонимой религией, потом терпимой. Сейчас это принятая обществом и всеми ветвями власти официальная религия, о чем есть указание в Конституции.

«Никто из историков не проложил связь между Кучковым полем и Волжской Булгарией»

— Почему Восток так тянется к Москве?

— В последней моей книге «Восток в историческом наследии Москвы» (2023) есть упоминание о том, что ислам официально пришел на территорию современной России в 922 году. Хотя источники, в частности Ибн Фадлан, пишут о IX веке. Ислам – это традиционная религия для 40 народов, живущих сегодня на территории России. Мусульманские народы живут на своих исконно исторических землях.

Я начал вам рассказывать про Кучку: к моменту знакомства с Юрием Долгоруким он уже жил вблизи Боровицкого холма, где сейчас Кремль. Это место называлось Кучково поле. Когда ты начинаешь изучать летописи, понимаешь, что корни Кучки из Волжской Булгарии. Кучка — «кучук», что означает «маленький», или «кучкэн», что значит «перемещенный». Это ареал древне-тюркского мира и языка, к которому имел прямое отношение весь род Кучковичей. Было бы правильно запечатлеть Кучку в виде памятной статуи на территории Болгарского исторического заповедника.

— Какова роль «Кучука» в истории Москвы?

— Это ключевая фигура ранней истории столицы, определяющая угол зрения на последующие исторические события Москвы и России. Ведь история Руси веками писалась и переписывалась летописцами в монастырских кельях с целью показать ее как историю прежде всего христианского государства, не обращая внимание на роль тюркоязычных (мусульманских) народов, часто игнорируя очевидные факты. И не только летописцами, но позднее и светскими советскими историками.

Были подняты другие летописные источники, была изучена богатая история взаимоотношений Волжской Булгарии, Суздаля и Владимира. В моих книгах все это довольно подробно изложено и описано.

— Почему вы решили связать Кучку именно с Равилем-хазратом?

— Если вы о названии, то это, с одной стороны, литературно-художественный прием с целью заинтересовать читателя. С другой — корни их обоих из того места, которое раньше называлась Волжская Булгария, а теперь называется Татарстан.

— Получается, в каком-то смысле Равиль-хазрат тоже выходец из «Волжской Булгарии».

— Правильно заметили. Равиль-хазрат – уроженец Татарстана и Казани в первую очередь. Как и я сам, и многие московские татары.

— Создается впечатление, что роль татар в истории Москвы огромна. Или это уже спекуляция?

— Она значительна, это результат верификации исторических фактов. Десятки и сотни историков, включая академика Михаила Тихомирова, главного москвоведа XX века, читали эти летописи про Кучку, но никто из них не проложил связь между Кучковым полем и Волжской Булгарией. На этот факт либо закрывали глаза, либо это считалось для них вещью второстепенной, разрушающей их собственную концепцию. Спасибо Садуру, который в 1990-е годы подвел меня к этой теме! Коллега Михаил Пиотровский, который написал предисловие к моей последней книге, такой подход поддержал: Кучка из Волжской Булгарии!

О спекуляциях речи быть не может, это научное открытие и новая парадигма изучения истории Москвы. Его нужно принять, осознать и включить в новый научный дискурс написания истории Москвы как многонационального города. Кстати, последняя академическая история Москвы писалась еще в эпоху Сталина-Хрущева.

«Трудовая миграция из Центральной Азии — безальтернативный процесс»

— Несмотря на симбиоз восточной и европейской культур, в нашем обществе сохраняется напряжение в некоторых вопросах. Один из них — мигранты. Это тоже Восток?

— Да, это тоже Восток. Наш «Ближний Восток». Если честно, особого напряжения я не чувствую. Мигрантофобские блоги и репортажи – это одно, я их тоже читаю и вижу. Но факты показывают обратное: число мигрантов не уменьшилось, а только увеличилось. Последняя статистика Министерства экономического развития говорит, что поток трудовой миграции из Центральной Азии возрос.

Это экономический фактор. Страна должна развиваться, должна идти вперед — а кто будет работать? К сожалению, получается так, что не все россияне готовы занимать вакансии, связанные с тяжелым физическим трудом. Поэтому я думаю, что трудовая миграция из Центральной Азии — это уже необратимый процесс. Безальтернативный процесс. Северная Корея к нам приедет? Экваториальная Африка?

— А в чем могут быть корни таких настроений?

— До революции Россия была православной империей, после — советской страной и о религии говорить было не принято. После Горбачева началось религиозное возрождение и рост национального самосознания народов страны. Это коснулось православия, потом ислама и остальных традиционных религий. Я вижу в этом историческую инерцию — поиск собственных ошибок и неудач не внутри, а вовне. Внешний враг — удобная мифологема.
В многонациональной стране без поиска баланса интересов всех титульных народов (татарский один из них) и традиционных религий, включая ислам, не обойтись.

«Дело не в религии, а в отношении к ней»

— Корни этого напряжения вы видите в религии?

— Я думаю, прежде всего, не в самой религии, а в отношении к ней. К религии можно относиться по-разному. В Аллаха или Бога можно верить и принимать, но одновременно осознавать, что с таким же чувством верят и другие — иудеи, старообрядцы, буддисты. А если видеть только свое и не видеть рядом чужое, то это путь к конфронтации, конфликтная ситуация в перспективе.

Возьмем Москву. То, что здесь реконструировали Соборную мечеть, — это в общественном сознании большой шаг вперед. В центре Москвы с 2015 года стоит огромный мусульманский храм! В Подмосковье порядка двадцати мусульманских центров, восемь мечетей, чего еще не было 10 лет назад.

— Ислам в разных регионах разный. В Марокко это одно, в Китае — совершенно другое. Какой ислам в России? Можно ли говорить о российском исламе?

— Я думаю, что свои особенности, конечно, есть. В Древней Руси и Российской империи он был, в силу исторических обстоятельств, более «конструктивно» настроен на взаимопонимание. Прежде всего, с православием. В постзолотоордынский период, когда началась религиозная унификация страны и восточное христианство стало доминирующей религиозной традицией, мусульмане были вынуждены находить компромиссные пути развития либо эмигрировать на Юг или Восток.

С другой стороны, огромное количество российской интеллигенции имеет тюрко-мусульманские корни. Некоторые московские губернаторы, например Салтыковы и Нарышкины, имели золотоордынские корни. В «Истории государства Российского» Николая Карамзина (от «Кара мурза» – «Черный князь») очень спокойные и обтекаемые формулировки относительно магометанства. Нет ничего такого, что могло бы оскорбить или задеть религиозные чувства.