Илья СЛАВУТСКИЙ:

«Искусство должно нести надежду…»

Лето подходит к концу, в казанских театрах начинается подготовка к новому сезону. В КАБДТ им.Качалова артисты работают на новым спектаклем «Великий комбинатор» - художественный руководитель театра Александр Славутский ставит его по культовому роману Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Роль самого великого комбинатора и одного из ярчайших персонажей русской литературы XX века Остапа Бендера в спектакле исполняет заслуженный артист Татарстана Илья Славутский. Об этой работе и о другом любимом деле - фотографии Илья рассказал в интервью агентству «Татар-информ».

Илья, чем вам запомнился прошедший театральный сезон?
И.С.: Главное дело уходящего сезона – наш «Великий комбинатор». Написанием литературной основы для постановки пьесы мы занялись после премьеры «Дядюшкиного сна». Роман нужно было перевести в драматургию и сделать из него пьесу. Сейчас мы, пожалуй, вышли на финальную стадию сборки спектакля. Могу сказать, что работа архитрудная и, вместе с тем, архиинтересная.

Материал объемный и очень необычный. Чем сильнее мы в него углубляемся, тем яснее понимаем, насколько он великий. Мы привыкли считать, что это легкий жанр – благодаря не очень хорошим экранизациям романа «Двенадцать стульев». Но это, действительно, великое произведение, стоящее, мне кажется, в одном ряду с творениями Булгакова и Гоголя. Дело в том, что сейчас мы имеем опыт, я бы сказал, водевилеобразного восприятия персонажа Бендера. Но в основе произведения – трагедия, драма. Один из героев сходит с ума, второй становится убийцей, третий погибает. Я говорю об авантюристах, которые находятся в центре романа. А скольким людям они ломают судьбы! Наверное, произведение столь прекрасно потому, что оно очень веселое, но внутри него – грусть…

Спектакль получается многофигурный, с массой эпизодов. В романе много линий, нужно было отсечь лишнее и оставить самое важное и нужное нам. Складывается динамичная, серьезная картина. Но серьезность здесь вовсе не означает, что будет скучно: разговор со зрителем мы поведем важный.

На ваш взгляд, насколько актуален этот роман сегодня?
И.С.: Это очень похоже на нашу ситуацию. Время сейчас авантюрное, пьяное, происходит погоня за бессмысленными ценностями, деньгами, автомобилями… Поэтому я, в некотором смысле, очень радуюсь кризису.

Все-таки радуетесь?
И.С.: Да. Мне кажется, люди отряхнут пелену с глаз и поймут, что деньги и квартиры – не те нравственные ориентиры, к которым нужно стремиться. Показательно, что, несмотря на текущие трудности, в наш театр приходят зрители.

Вернемся к спектаклю. Как у вас складываются отношения с героем, с самим Бендером?
И.С.: Они только начинают складываться, и процесс этот будет долгим. Работа очень трудная. Это умный, талантливый, изворотливый, артистичный, эксцентричный, темпераментный, смешной человек, но каждую секунду он решает очень серьезные вопросы! Конечно, он поэт, этим и отличается от Воробьяниова. Остап Бендер – крупная личность, и процесс достижения цели ему важнее, чем сами деньги. Жаль, что он так и не смог себя применить. Но это благородный человек. Как ни странно, Мекки-Нож (эту роль И.Славутский исполняет в спектакле «Трехгрошовая опера» - ИА «Татар-информ») из написанного в том же году произведения Брехта – это похожий на Бендера персонаж, он – благородный бандит. Может быть, это последние романтические герои начинавшегося тогда XX века. Они уже погружены в новое время, полное цинизма…

А есть ли будущее у таких романтических героев?
И.С.: Я думаю, что нет. Вернее, не совсем так: романтика живет в отдельных персонажах. Они перманентно существуют вне зависимости от условий эпохи. Грубо говоря – это талантливые люди, художники. И Бендер – один из них. Он художник в душе.

А вы похожи на него?
И.С.: Наверное, да, я человек творческой профессии. Он тоже артистичный человек, любит эффектные выходы, эффектные поступки. И мне это понятно. Он великодушен при всей своей жесткости. И он ни разу не предает Воробьянинова.

Можно сказать, что для вас эта работа сейчас является определяющей?
И.С.: Да, она является очень важной, поворотной, ведь это даже не Гамлет, которого я всегда хотел сыграть. И если бы стоял вопрос выбора, то я выбрал бы Бендера. Потому что найти в этой роли глубину, объем, серьезность, не утратив всей эксцентрики – это очень сильно. Плюс к тому – это проза, а не пьеса. Сейчас мы параллельно работаем над текстом, перекраиваем сцены, полностью их меняем. Пьеса получается очень динамичная, хорошая, это история великого комбинатора, причем не одного, а трех. Это отец Федор, Воробьянинов и сам Остап.

Давайте поговорим о самом творческом процессе. Вы – представитель известной театральной семьи. Между вами случаются рабочие споры?
И.С.: Да, ситуация, когда родственники работают вместе, очень сложная. Они всегда требуют друг от друга больше. Споры бывают, но принципиальных расхождений нет, ведь мои родители – мои педагоги. Мы мыслим в одном направлении и делаем одно дело. Артисты – все люди мерзкие, капризные (улыбается). И это не есть хорошо, но профессия завязана на эмоциональном аппарате. Так происходит рабочий процесс. Нам важны результаты, а они хороши. Даже, я считаю, более чем хороши.

Вы сами собираетесь работать в качестве режиссера?
И.С.: Я давно уже хочу этого, но все никак не получается – сказывается занятость. Но когда мы закончим работу над «Великим комбинатором», будет возможность приняться за постановку. Есть несколько названий, о которых мы думаем. Скорее всего, это будет работа с молодой частью труппы. Я не буду сообщать подробности, поскольку люблю говорить об уже сделанной работе. Но это будет классическая пьеса, как никогда актуальная сегодня.

Классика – это разговор на вечные темы. Спектакль будет о любви?
И.С.: О любви, о людях, о стране.

Это больной для вас вопрос?
И.С.: Вообще, да, больной.

Почему?
И.С.: Хочется, чтобы страна была сильной, красивой и умной, и все ее боялись, и уважали…

А как дела обстоят сейчас?
И.С.: Сейчас переломный момент, но я боюсь, что мы можем не туда повернуть. Потому что спорт – это хорошо, но нравственная основа государства и страны – это, все-таки, культура и только культура: театр, литература, хороший кинематограф. Мы находимся в сложной ситуации. Когда смотришь телевизор, иногда думаешь: есть ли предел падению? И, кажется, что его нет. Но сквозь весь этот поток мусора пробивается и что-то живое – новые передачи. Правда, с трудом.

Понимаете, давно установлено, что не спрос рождает предложение. Все наоборот. Ни в одной стране мира ни один настоящий театр не окупает свои расходы – он получает деньги от государства. Это национальное достояние, театр не может окупаться, так же, как не могут окупаться хорошие газеты и журналы. Все это очень больно и обидно, ведь на самом деле люди, которые приходят на спектакли, уже начинают отличать настоящее искусство. Нельзя «ляпать» 5 или 6 спектаклей в сезон – это просто невозможно! И если есть режиссеры, которые так делают – это не показатель творчества и состоятельности театра. Напротив, это стыдно. Это не есть театр, не есть искусство. И кафель тоже можно класть талантливо, а можно – нет.

Что делать в этой ситуации? Просто честно выполнять свою работу?
И.С.: Да, именно так. Как говорил Чехов, если каждый на своем клочке земли сделает все, что возможно, прекрасна будет наша земля. И надо стараться. Однако все это должно решаться и на уровне государства. Человек должен видеть хорошие фильмы и читать хорошие книги вместо детективов Донцовой. Есть ведь Агата Кристи. И это вопрос не жанра, а таланта. Поэтому раньше наличие цензуры, наверно, играло не самую плохую роль. Ведь отчасти человек тогда не имел возможности читать дрянь, а тянулся вопреки всему к Булгакову. И мы действительно были читающей страной. Сейчас происходит настоящее отупление, и спорт не сможет заменить культуру. Хотя, опять же, у меня есть идея: сделать серию художественных фотографий «Мифология спорта». И я хочу рассказать о нем не как о силе, а как о красоте человека. В Древней Греции существовало понятие «квадратный человек» – он хорошо бегал и читал стихи! Разъять эти вещи нельзя, это плохая тенденция. Тем более, что Россия обладает исключительными культурными запасами. И все наши беды и проблемы сейчас сводятся к отсутствию нравственных основ, а ведь культура так ни раз и не была национальным проектом…

Но человек сам выбирает, куда идти и что смотреть.
И.С.: Нет, это не так. У него сейчас нет такой возможности. Я считаю, что хорошее надо иногда даже и навязать.

Не кажется ли, что важно нужно научить человека делать выбор?
И.С.: Именно так.

Но это ведь не навязывание?
И.С.: На самом деле, этим и занимается хороший театр. Своими спектаклями он постепенно воспитывает в человеке вкус. У людей возникает желание прочитать книгу, по которой сделана постановка. И у наших зрителей – особенные глаза. Я бываю в других театрах и вижу – эта публика не наша. Это другие люди. А те, кто приходят к нам, и одеваться стали по-другому. Поход в театр для них – это в некоторой степени катарсический акт.

А школьники по-прежнему приходят к вам большими группами?
И.С.: Нет, к нам дети приходят с родителями. Случаи, когда класс толпой загоняют в театр учителя – теперь единичные. И даже если так, они идут подготовленными. В социальной сети vkontakte.ru у них даже есть своя группа. И они рассуждают как люди, а не как представители какого-то стада. Человек начинается тогда, когда он ходит в театр, читает хорошие книги и знает, чем отличается Австралия от Аргентины и Чиполлино от Челентано. В жизни ведь есть столько хорошего: дружба, любовь, музыка, море и так далее…

Но ведь не у всех с рождения хорошо складываются дела с семьей, морем и дружбой?
И.С.: Это не оправдание. Точнее, я в это не верю. Никто ничего никому просто так не дает и никто никого не заставит насильно трудиться. Среди наших студентов (Российской академии театрального искусства) есть ребята из очень неблагополучных семей, у которых в детстве ничего не было – в отличие от меня, например. Но при всем при этом в них чувствуется стремление к красоте и желание овладеть профессией.

Как у вас складываются отношения со студентами?
И.С.: У нас хорошие, нормальные отношения. Заметно, конечно, что они выросли совсем в другой стране – десятилетняя разница в возрасте дает о себе знать. В них, наверное, не хватает нашего «Будь готов, всегда готов!», они инфантильнее. Однако у этих ребят больше возможностей – все-таки они живут в веке технологий.

Что вы от них хотите?
И.С.: Большего трудолюбия. Чтобы они были упертыми, целеустремленными. Они пришли в идеальную обстановку и по уши окружены заботой. Их любят, а это немного расслабляет. Но есть и те, за которых радуется душа.

Чем сейчас занимается этот курс? Сколько там ребят?
И.С.: Семнадцать человек, учиться им еще год. Сейчас они делают спектакль «Уважаемые граждане» – этот римейк спектакля «Горько» по новелле Зощенко. К концу следующего курса они должны будут выпустить эту постановку и станут играть ее для зрителя – на Малой сцене нашего театра.

У вас есть среди них любимчики?
И.С.: Нет, наверное. Если я вижу, что человек трудится, если у него глаза живые, то я его люблю и хочу помочь. А если он ленится и безразличен – то люблю уже меньше. Хотя я стараюсь помогать всем… Но нет, нет любимчиков. А может быть, и есть. Но это секрет, и вам я его не открою (улыбается).

Что будет с ними после выпуска?
И.С.: Думаю, что если не все, то большинство станут артистами Качаловского. Для них, мне кажется, это хорошо, потому что эти ребята воспитаны в хорошем театре. Они понимают, кто они и почему они такие. Славутский (А.Я.Славутский, директор и художественный руководитель КАБДТ им.Качалова - ИА «Татар-информ)) посвящает им столько времени, сколько не посвящает артистам. И он понимает для чего – для себя, для будущего театра.

Илья, сейчас в вашей жизни важную роль играет и другое искусство – фотография. Как-то вы говорили мне, что фотография для вас – это в некотором роде продолжение актерской профессии и сфера, в которой вы даже можете реализовать свои возможности полнее.
И.С.: Ну, это похоже на режиссуру, когда ты – сам себе хозяин. Профессия актера – зависимая, здесь присутствует момент добровольного подчинения. В этом смысле фотография в чем-то приятнее. Здесь ты несешь ответственность за все.

Полная свобода действий после некоторой творческой зависимости от решений режиссера – это как?
И.С.: Трудно, но приятно. Фотография занимает большую часть моей жизни. Мне кажется, я прихожу к своему пониманию этого процесса. Раньше я хотел разграничить фотографию и театр, но сейчас понимаю: счастье, что я могу соединить эти виды искусства в своем творчестве. Нескромно так говорить о себе, но мне кажется, что я двигаюсь в каком-то определенном стиле и чувствую, как вырисовывается мой собственный почерк.

Я, конечно, тяготею к фотографии нормальной, доброй и умной. Мне интересны фотографы, в творчестве которых чувствуется душа. Кадры, в которых есть голое мастерство, изощренная, фантастическая красота, но нет истории и сердца, – недолговечны. Искусство не может существовать без доброго посыла, нравственных ориентиров, направленных на свет. Я не вижу смысла в изображении жестокости. А вот найти в какой-нибудь чашке или в чьих-то глазах свет – это значит доставить людям радость. Искусство должно нести надежду, в нем должен быть гуманизм. А фотограф должен любить своих героев. Прежде, чем начать снимать, мне нужно полюбить человека, с которым работаю. Поэтому, наверное, все мои модели остаются для меня друзьями навсегда.

А были случаи, когда делать, скажем, портрет какого-то человека у вас душа не лежит и все?
И.С.: Это моя профессия – устроить так, чтобы мне было интересно. Кроме того, я делаю фотографию таким образом, чтобы она могла пойти на выставку. Мне ничего не стоит сделать 500 хороших кадров, и все будут счастливы. Но мне нужен хотя бы один кадр, чтобы я мог сказать: да, это навсегда. Я не фотографирую формально красивых людей, я снимаю интересного человека, и неважно, прямой у него нос, или нет. Поэтому, наверное, я больше всего люблю портрет. У меня есть еще задумка – выставка женского портрета. На самом деле, это самая хорошая тема. Что может быть интереснее женщины?

Может быть, мужчина?
И.С.: Человек в принципе, скорее. Но мне, как мужчине, интереснее снимать женщин, хотя это и сложнее.

Почему?
И.С.: Мужчин я, наверное, лучше знаю, лучше понимаю. Что такое мужчина? Это его профессия, его жизненные, нравственные устремления. А в женщине должно быть что-то еще. Я говорю не о примитивном сексуальном или эротическом мотиве, хотя «ню» - это фантастический по красоте жанр, если его делать талантливо, не отрывая тела от души. Женщина должна существовать вне контекста, сама по себе быть явлением. Она и есть сюжет. Но это надо уметь раскрыть. Нужно влюбить ее в себя и самому увлечься.

Стало быть, высока цена успеха?
И.С.: Высока. А по-другому и не может быть. Момент фотосессии – акт очень интимный. Должен состояться контакт, как и на сцене. Если партнеры играют влюбленных, это не значит, что они спят друг с другом. Но все равно появляется другое отношение. Иначе сыграть нельзя. То же и с фотографией. В искусстве должно быть что-то живое. Поэтому я не понимаю фэшн-фото. Я разделяю искусство и «не искусство».

Реклама может быть искусством?
И.С.: Может быть, определенно. И я сам очень люблю моменты, когда рекламу делают красиво, так, чтобы она пробуждала какие-то эмоции.

Вы можете привести пример такой рекламы в настоящее время?
И.С.: Пожалуй, нет. К сожалению, у нас очень банальный и пошлый рекламный рынок – примитивный и убогий. Ни заказчики, ни те, кто занимаются производством рекламы, не хотят или не могут сделать ее красиво. Но я люблю смотреть хорошие ролики. Казалось бы, просто горох рекламируют, но ты потрясен задумкой и тем, как она воплощена в жизнь.

Вы не согласны с бытующим мнением, что нынешняя реклама рассчитана на определенную публику, которая и составляет большинство «пипла, который хавает»?
И.С.: Нет. Не нужно быть снобом. Люди нечувствительные и непонимающие – это исключительный случай. Так часто бывает в театре – со сцены мы видим зал. Иногда смотришь, сидит человек в первом ряду, а ты думаешь: «Да ничего же ты не понимаешь!». И вдруг в конце этот человек встает с места и кричит: «Браво!». Относиться к людям плохо нельзя. Человека надо любить и помогать ему идти вперед. И здесь мы снова возвращаемся к необходимости развития культуры…

Я надеюсь, что мы, прежде всего, сможем выйти из кризиса нравственного, а не экономического. Все остальное приложится. Так что да здравствуют добро, радость, любовь и театр!

Беседовала Нина НАРЫКОВА