^Ильдус ЗАГИДУЛЛИН: «России как никогда нужны эксперты по Востоку»

О том, кого и чему учат в исламских вузах, рассказал на минувшей неделе в интервью агентству «Росбалт» ректор Российского исламского университета (РИУ) Ильдус Загидуллин. В беседе также принимал участие декан шариатского факультета РИУ, и.о. проректора по учебной и научной работе Мухаммед Муратов.

Что такое Российский исламский университет? Кого готовит этот вуз?
И.З.: Российский исламский университет был открыт в 1998 году. Согласно уставу, это исламский университет со светским статусом. Мы считаем, что в РИУ, наряду с религиозными предметами, должен быть значительный светский и национальный компонент. Выпускники РИУ обязаны знать историю страны и Татарстана, законодательство Российской Федерации (а не только шариат), экономику, в том числе мусульманских стран, татарский язык и так далее. Они должны быть широко образованными людьми.
Первоначально тут готовили специалистов по религиозным дисциплинам — шариатским и кораническим наукам. В 2000 году РИУ получил лицензию на ведение образовательной деятельности по подготовке бакалавров теологии. Это направление открылось спустя два года. Сегодня в РИУ обучаются по двум религиозным и одной светской специальности, форма обучения — бакалавриат, срок обучения — четыре года. На каждом из трех факультетов учится примерно по сорок студентов. Имеется подготовительное отделение. 90% приходящих к нам — выпускники общеобразовательных сельских школ, не знающие арабского языка. За первый год обучения на подготовительном отделении они проходят интенсивный курс арабского. Было уже три выпуска, по 8-12 человек.

Остальные не справляются с программой?
И.З.: Уходят по разным причинам — кто-то не справляется с нагрузкой, кто-то — по семейным обстоятельствам, хотя обучение и проживание в общежитии для студентов бесплатны, а обед стоит чисто символические 20 рублей. И все-таки сложности есть.
Думаю, следует ориентироваться на среднеспециальные учебные заведения — медресе, чтобы к нам приходили лица, уже адаптированные к обучению в религиозном учебном заведении и знающие арабский язык. Мы будем работать в этом направлении. Кроме того, с 1 сентября мы переходим на пятилетнее образование — будем готовить уже специалистов по всем трем направлениям.

Кто спонсоры университета, и на каких условиях они дают деньги?
И.З.: Согласно уставу РИУ, при нем функционирует совет попечителей. В него входят крупные татарстанские ученые, представители Министерства образования республики, «Татнефти» и других крупных промышленных предприятий. Председателем совета попечителей является заместитель председателя Совета министров РТ Зиля Валеева. Помощь нам оказывают и спонсоры из стран СНГ, и из других регионов России — не только из Татарстана.

Наверное, в основном пожертвования идут из-за рубежа?
И.З.: Я бы так не сказал. Со зданием, территорией, зарплатой сотрудникам, покрытием коммунальных платежей нам помогло правительство Татарстана. Я работаю ректором всего полтора месяца, и затрудняюсь сказать насчет объемов финансирования, осуществляемого спонсорами. Но посильное участие принимают все стороны, потому что дело это святое. Нужно готовить духовных лиц, потому что с каждым днем религия занимает всё большее место в общественной жизни, заполняя вакуум, существующий уже десятилетия.
Мы считаем, что следует возвращаться к системе, существовавшей в начале XX века, одной из основных черт которой была экономическая самодостаточность. Духовная жизнь финансировалась за счет средств татарских предпринимателей и промышленников — иначе говоря, уммы (мусульманской общины). И если мы хотим возродить традиции, их надо возрождать комплексно.
Сейчас мы вводим в РИУ новый предмет — «татарское богословское наследие». Будем знакомить студентов с наследием выдающихся религиозных мыслителей дореволюционного периода, идеологов джадидизма, и в финансовом плане тоже будем ориентироваться главным образом на внутренние резервы. Но это не означает, что мы отказываемся от материального содействия из стран СНГ и дальнего зарубежья. Кто заинтересован в развитии религии — все должны помогать.
Как известно, кто платит, тот и заказывает музыку. Вместе с турецкими и саудовскими пожертвованиями в Крыму и на Северном Кавказе появились проповедники и последователи радикальных исламистских течений.

Не происходит ли то же самое и в Татарстане?
И.З.: Пока ничего такого не заметно. Впрочем, я больше знаю ситуацию в РИУ. Что происходит в других общинах, в медресе, — я ответить не компетентен. В ближайшее время мы будем работать с преподавателями, что предполагает проверку их квалификации, и проведем проверку учебных пособий. И все узнаем.

Ряд выпускников печально знаменитого медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах впоследствии оказались кто в заключении на базе в Гуантанамо, кто в отрядах боевиков на Северном Кавказе. Были ли такие среди выпускников РИУ?
И.З.: Не было. Мы для того и работаем, чтобы выпускники позитивно относились к светскому государству, в котором мусульмане составляют конфессиональное меньшинство.
М.М.: Сейчас, когда Россия стала наблюдателем в Организации «Исламская конференция» и активно развивает отношения с исламскими странами, как никогда нужны эксперты по Востоку. Исламский университет может помочь решить проблему их подготовки, чтобы они могли работать на благо России. Мы воспитываем в духе толерантности достойных граждан своей страны, которые бы работали на ее благо и процветание. Это наша стратегическая цель.
И.З.: И прагматический курс нашего правительства. Фактически, все образовательные учреждения — и религиозные, и светские — работают над этим. Но чтобы достичь этой цели, нужно очень много усилий.

Что такое джадидизм, которому в Татарстане уделяют столько внимания?
И.З.: В основе джадидизма лежит идея о том, что каждый человек может самостоятельно прочитать Коран и сделать выводы. Он предполагает свободу разума. Выдающиеся татарские просветители и религиозные деятели Курсави и Марджани сформировали исламское учение нового времени. Они критиковали интерпретацию Корана, изложенную в трудах средневековых богословов, доказывали, что ислам не отвергает новое.
Как учение, джадидизм ориентирован на сотрудничество с властью. Мусульмане всегда считали себя российскими подданными, что доказывалось ими и в русско-турецкой, и в русско-японской, и в Первой мировой войне, и эта преемственность прослеживается и теперь.
Если взять православную систему религиозного обучения, то и в советский период сохранялись духовные академии и библиотеки, преемственность подготовки педагогических кадров и специалистов. В досоветский период в Среднем Поволжье функционировала целостная система религиозного образования, однако после революции она была уничтожена. И в 1990-е годы, не зная и не изучая позитивного опыта — долгие годы джадидизм считался «буржуазным учением» и его запрещали изучать — мы начали создавать учебные заведения без учета своих традиций. Наша задача — изучить и внедрить этот опыт сегодня.
М.М.: Джадидизм указал путь развития мусульманской уммы всему миру. Показал, как можно быть толерантным и, сохраняя свою духовность, мирно сосуществовать с представителями других конфессий, каким образом мусульманская умма может развиваться в рамках многоконфессиональной и многоэтнической страны. Не было ни одного случая появления исламских экстремистов там, где была известна джадидская точка зрения. Последователи джадидизма никогда не были участниками революций, других потрясений и конфликтов.
После развала СССР, когда государство не интересовалось делами уммы, во многих местах появились проповедники различного, порой экстремистского, толка. Но в поволжском регионе именно наследие джадидизма включило у мусульман чувство самосохранения, дало возможность пережить этот сложный этап, не позволило привести к тем негативным последствиям, которые произошли в других регионах страны и мира. Мы надеемся, что джадизм станет главным направлением развития мусульманской уммы в нашей стране.

Полагаете, что джадидизм сможет составить идейную конкуренцию исламистскому радикализму?
И.З.: Однозначно. В поликультурном окружении иначе невозможно. И Европа, и арабский мир смотрят на Россию с надеждой на то, что мы сумеем выработать такую модель, которая позволит им сотрудничать между собой. И я очень надеюсь, что основные составляющие того, что у нас называется джадидизмом, будут использоваться в других местах, возможно, под другим названием.
М.М.: Во многих мировых исламских учебных центрах уже пришли к выводу о необходимости пересмотра учебных программ в сторону воспитания студентов в духе понимания представителей других религий и народов. У джадидизма есть большие перспективы диалога цивилизаций, и в этом направлении открываются большие возможности.
И.З.: В нашем случае «диалог цивилизаций» — это очень конкретно. Наши учебные планы и наша модель станут образцом, от которого смогут оттолкнуться, чтобы делать что-то свое, и страны Европы, и мусульманские страны.

Избавит ли это исламскую молодежь от необходимости получать религиозное образование за рубежом?
И.З.: Сейчас мы готовим только бакалавров, поэтому наши выпускники будут ездить за рубеж. Безусловно, мы постараемся сделать привлекательным наш вуз, чтобы со временем и в России создать целостную систему исламского образования и сделать ее самодостаточной. Но при этом не изолированной. Мы будем сотрудничать со всеми передовыми вузами — и зарубежными, и российскими, получать от них учебно-методическую помощь. Без знания того, что сегодня происходит в мире, невозможно определить свой путь. Нужно сотрудничать и на уровне народной дипломатии, и на уровне полноценного обмена опытом и кадрами.
М.М.: Что касается высших стадий обучений — магистратуры, докторантуры — то мы не собираемся отправлять за рубеж не готовых к этому первокурсников. Повышать свою квалификацию поедут готовые специалисты, зрелые личности, после того, как отучатся у нас, впитают основы толерантности. Исламский университет отчасти уже решил эту проблему: сейчас молодежь старается поступать в него, а не уезжать за границу.