Дети войны. «Папа, возвращайся с победой!»

«Все считают, что у нас, детей войны, не было детства, - говорит Лэйля Каримова - дочь известного татарского писателя и поэта Фатыха Каримова. - А оно у нас было, ведь дети есть дети. Мы бегали, играли и шалили, несмотря на голод…»

Приказано уничтожить

Когда началась война, Лэйле было 4 года, ее старшей сестре Аде - 6. Их отца только что реабилитировали и освободили из лагеря, куда отправили как врага народа в конце 30-х. 

Как и большинству тогдашних заключенных, писателю Фатыху Каримову (Фатиху Кариму) предъявили обвинение в клевете на советский строй и подрывной деятельности. Его уволили с работы, а потом осудили на 10 лет и отправили этапом в лагерь на берегу Белого моря. 

Когда началась война, политзаключенных в лагерях по всей России стали уничтожать, в прямом смысле этого слова… Каримова вместе с другими посадили на баржу, которую буксир отвез подальше от берега. Конвоиры облили судно горючим и подожгли. Доплыть до берега в ледяной воде удалось лишь двоим, в том числе Каримову. Его снова отправили в лагерь. 

Все это время жена писателя Кадрия обивала пороги различных инстанций, наняла адвоката, чтобы доказать невиновность мужа. И вот его дело отправлено на перерасследование, с Каримова снимают все обвинения, и в декабре 41-го он снова в Казани. Но радость встречи быстро сменилась горечью расставания: Каримов уходит на фронт. 

Этот короткий промежуток времени, что семье довелось провести вместе, остается самым дорогим воспоминанием для Лэйли Каримовой. Она помнит, как перед уходом на фронт отец повел их с сестрой в цирк: «Мы сидели на представлении по бокам от отца, крепко держа его за руки. Мы так боялись, что он снова исчезнет из нашей жизни». 

Живым девочка видела папу еще только раз, когда после ранения его отправили на лечение в один из казанских госпиталей.


Все разговоры - о еде

- Маме удалось устроиться в детский сад, - вспоминает Лэйля Фатыховна, - и нас туда пристроить. Хотя клеймо семьи врага народа преследовало нас еще долго и люди поначалу относились к нам настороженно. В здании Александровского пассажа в войну был госпиталь, а наш детский сад - рядом. Мы, дети, пели, танцевали перед ранеными, дарили им свои рисунки. Они радовались нашему приходу и угощали нас сахаром, конфетами, но брать угощение нам строго-настрого запрещалось. А в детском саду нас кормили капустными листьями, разведенным молоком, дома - хлеб по карточкам: 350 граммов на человека. Помню, есть хотелось постоянно. Мы бегали на луг за железнодорожным вокзалом, ели всякую травку, дикий лук, собирали «орешки» с липы. Папа, когда приехал в Казань, удивлялся, что здесь все говорят только о еде.

Не хватало не только еды, но и одежды, обуви, керосина, мыла. На одном из свиданий Каримов отдал жене солдатский кожаный ремень: «Вот, возьми, может, удастся сшить себе туфли».

В баню выстаивали в очереди по 5 - 6 часов. А потом возвращались домой в кромешной темноте: город, в котором находилось множество оборонных предприятий, не освещали в темное время суток, чтобы враг не заметил.


Шубка из Америки

- Еще до войны, когда папу арестовали, он, предвидя обыски и конфискацию, сказал маме: «Байрона моего сохрани», - вспоминает Лэйля Фатыховна. - И она спасла от разорения его библиотеку: Пушкина, Лермонтова, Байрона. Мы с сестрой научились читать по этим книгам. А тот томик Байрона 1904 года издания с карандашными пометками отца я до сих пор храню как зеницу ока.

В первый класс Лэйля пошла вместе со старшей сестрой - в семь лет, хотя в школу тогда принимали с восьми-девяти. Учительница сказала маме: «Пусть походит, пока не надоест». Но девочке не надоело, мало того, самая младшая ученица стала отличницей. 

В их классе было заведено: от того, что мама положила тебе с собой на завтрак, обязательно отломить кусочек учительнице. По словам Каримовой, тогда все жили одинаково бедно, но очень дружно, делились всем, чем могли, собирали деньги на строительство танков, самолетов. 

Лэйля помнит, как мама отдала весь свой месячный оклад на строительство боевого самолета. Потом в Казань стала приходить матпомощь: от американских писателей детям советских писателей. Лэйле достались оленья шубка с подкладкой из кроличьего меха, туфельки на платформе и голубое батистовое платье с кружевами. В таком наряде девочка сама себе казалась настоящей принцессой. Она и сейчас помнит вкус и запах американской колбасы из посылок: по тем временам это было роскошью.

В школе не было ни пособий, ни учебников, а тетради шили из оторванных чистых полей от использованных листов. Ада и Лэйля писали в письмах на фронт по-детски корявым почерком: «Дорогой папа, у нас нет портфелей. Бей врага, возвращайся скорее с победой!». 

Фатых с Кадрией переписывались очень часто, семь лет их жизни прошло в переписке, за исключением нескольких коротких встреч. Эти пожелтевшие от времени листы бумаги, исписанные вдоль и поперек, с печатями и пометками «Проверено военной цензурой», хранятся у Лэйли Фатыховны, и она очень благодарна за них родителям. Из писем она многое узнала об отце.


Похоронка к Дню Победы

А вот день Победы Лэйля помнит плохо. Накануне пришла похоронка на отца. Младший лейтенант, командир взвода Фатых Каримов был убит в сражении под Кенигсбергом 6 февраля 

1945 года. Извещение о смерти сильно задержалось в пути и пришло в Казань лишь в начале мая. Так что эти дни стали для семьи черными. Лэйля помнит только, как она сидела под столом, а в их дом шли и шли люди, которые знали и любили ее отца.

Фатыха Каримова вместе с другими павшими в том бою похоронили у города Багратионовска Калининградской области. Но съездить на могилу родным удалось не сразу: больше десяти лет Кадрия Каримова посылала запросы, чтобы ее найти. Обнаружили скромную могилу совершенно случайно. 

Позже там же, в Калининградской области, состоялось торжественное перезахоронение павших, Фатыху Каримову установили обелиск. Опознать поэта было легко: он один был похоронен без сапог и шинели - их однополчане отправили на родину Каримова, и сейчас они хранятся в казанском музее Великой Отечественной войны. В кармане шинели младшего лейтенанта Каримова лежали сшитый из полос бумаги блокнот со стихами и черно-белая фотография жены с дочками Адой и Лэйлей. Самое дорогое, чем жил поэт, он всегда носил с собой… 

Во время войны он написал восемь поэм, две повести, одну пьесу и 150 стихотворений.


Евгения ЧЕРНОУСОВА