Дамир ИСХАКОВ: «Наши тюркские корни мы могли бы поискать в районе Алтая»

Гостями Республики Алтай недавно стали члены делегации Татарстана во главе с Председателем Госсовета РТ Фаридом Мухаметшиным. Визит был связан с празднованием 250-летия добровольного вхождения алтайцев в состав России, в рамках которого от имени Татарстана на въезде в горноалтайскую республику был установлен памятный знак – «Алтай – сердце Евразии». Горный Алтай издревле считается прародиной тюркских народов, именно здесь был образован первый Тюркский каганат. В наши дни регион представляет значительный интерес для огромного числа людей. Величественный ландшафт, исполинские горы, древние знания алтайских шаманов ни в ком не оставляют сомнения, что «колыбель тюрков» хранит много тайн. Об итогах визита и о том, чем именно важно для Татарстана сотрудничество с Алтаем в интервью агентству «Татар-информ» рассказал известный казанский историк, заместитель председателя Исполкома Всемирного конгресса татар Дамир Исхаков.

Как возникла идея установки памятного знака «Алтай – сердце Евразии»?
Д.И.: Первоначально идея исходила от самих алтайцев. Когда она была озвучена в Казани, то была довольно простой: установить знак о том, что здесь находится древняя прародина тюрков. Затем идея обсуждалась в узком кругу сотрудников Института истории Ш.Марджани Академии наук Татарстана с участием директора Рафаэля Хакимова. В итоге мы решили рассмотреть возможность расширения программы нашего сотрудничества.

Впервые мы приехали сюда летом прошлого года. Мы встречались с учеными из Института алтаистики, узнали о некоторых местных проблемах, но у нас были свои мысли о том, что необходимо сделать. В это время мы как раз закончили первый том «Истории татар», который фактически посвящен древнетюркскому периоду, тогда же мы увидели, что данный период изучен недостаточно. В связи с этим у нас возникла задумка провести на Алтае археологические исследования. Мы начали общаться с местными учеными, нам удалось познакомиться и с их духовными лидерами, которые связаны с шаманским направлением в тенгрианстве.

В Казани есть группа людей, которая уже давно ездит на Алтай, уделяет большое внимание тенгрианству. Это элитный клуб по интересам, в него входит образованная интеллигенция, которая, к слову, изучает и основы ислама. Мы с ними проконсультировались, и в ходе широкого общения родился план. Затем начался этап конкретной реализации идеи. Этот знак – непростая штука. Он выражает определенную идеологию. Мы изучили ряд источников. Осенью прошлого года мы совершили сюда еще одно путешествие и фактически выстроили обширную программу. Была идея разворачивания археологических раскопок с выходом на Монголию. Во время осенней поездки мы посмотрели весь Алтай – с севера до юга, обнаружили никому не известный памятник. Поближе ознакомились с духовной культурой алтайцев. Нас сопровождал один из духовных лидеров алтайцев, приверженец языческой веры Акай Кыныев. К сожалению, раздробленность между различными алтайскими группами не позволила, верней, затормозила реализацию многих проектов.

В принципе, не все потеряно. Если все сложится удачно, то с установки этого знака мы продолжим работу, как в научном направлении (археология, этнография), так и в духовном – будем изучать традиционные религиозные верования. У алтайцев есть своя очень древняя мифология, которая для татар представляет большой интерес.

Как известно, Татарстан нацелен довольно активно сотрудничать со странами арабского Востока. Какое место может занять в сфере интересов республики тюркский компонент?
Д.И.: Мы не должны ориентироваться только на исламскую составляющую, мы не должны забывать и национальную почву. Я обратил внимание на то, что у турок наиболее продвинутая группа связана с суфизмом, они ищут свои истоки в Средней Азии, в тюркском начале. Наши тюркские корни мы могли бы поискать в районе Алтая. Это бы только обогатило наш духовный мир. Мы бы остались мусульманами, несомненно, это наш основной компонент, но татарское начало могло бы стать более сильным. И второе – мы могли бы немножко модернизировать наши представления об исламе. Это не означает, что мы бы отрицали то, что существует в мусульманском мире, но мы бы сделали наш собственный акцент.

Арабский ислам на все смотрит только из своей глубины. Это их исконная культура, они на ней росли. Любая деятельность требует более широкого подхода и взгляда извне. Если у нас будет несколько источников, появятся внутренние конкурентные начала, то мы сможем построить более интересные идеологические системы. Для нас это очень важно.

То есть философско-мировоззренческая система станет гибче?
Д.И.: Да, и наши предки это очень хорошо понимали. У Каюма Насыри есть, к примеру, интересный труд «Верования татар, которые возникли вне ислама». Необходимо чем-то выделяться в общемусульманском поле.

У алтайцев есть очень развитые мифологические системы. У татар они утеряны, потому что их место заняла классическая культура, литература средневековья, где много мусульманских элементов. На самом деле мифологическая система тюрок была не менее интересна, чем, скажем, у древних греков. Там есть прекрасные описания вселенной, устройства мира. И, потом, алтайские верования, как разновидность шаманизма, отличаются очень глубоким психологизмом. Современным мусульманам этого очень не хватает. У нас абсолютное большинство изучает ислам как бы книжным, умственным путем. У него нет сердечного начала. А без участия сердца любая религия превращается скорей во внешнюю форму. У алтайских тюрок, в тенгрианстве, психологическое начало – врожденное. Человек должен молиться сердцем. Мы все живем в очень формализованных обществах, у нас и работа такая жесткая, и жизнь. Для того чтобы раскрыть себя, нужны специальные техники, здесь очень помогает музыка. Известно, что алтайское горловое пение очень сильно влияет на психологическое состояние человека.

Не могли бы вы рассказать о самых ярких впечатлениях, связанных с Алтаем?
Д.И.: Пожалуй, могу рассказать один случай. Акай Кыныев возил нас место проведения молитвы. Нам сказали, что здесь есть два духа местности: лиса и орел. После совершения алтайцами обряда молитвы, мы на машине поднялись далеко вверх по ущелью, и вышли в поле. Когда уже начали спускаться, над нашей головой появился орел, который стал кружить над нами. Кыныев сказал о том, что появился первый дух. Как только он это промолвил, перед машиной появилась лиса. Мы спускались по длинному ущелью, а лиса, не спеша, трусцой бежала за нами. В какой-то момент орел спустился на пригорок, а лиса села совсем недалеко от орла метрах в десяти. Я никогда такого не видел. Потом лиса протрусила вперед к машине, и ушла буквально перед выходом из ущелья, орел нас долго еще сопровождал. Алтайцы сказали, что молитва понравилась духам, поэтому они решили поприветствовать гостей, которые в ней участвовали. В это можно верить или не верить. Я рассказываю о том, что видел сам.

Что могут алтайцы почерпнуть у нас?
Д.И.: Прежде всего, можно было бы заново изучить алтайские мифологические системы, мы могли бы помочь в этом. Ученых-алтайцев не так много, поэтому если бы мы подключились и другие тюрки участвовали в этом, то это можно было бы сделать быстрей и более полно. Не знаю, осуществимо ли это, и неизвестно, примут ли это сами алтайцы, но мне кажется, если не будет модернизации взглядов, то это будет какая-то замкнутая система, с которой можно жить только в резервациях. У алтайцев есть потенциал, поэтому им нужны более современные идеологические взгляды. Часть алтайской интеллигенции это понимает.

А у нас конкурентов много?
Д.И.: Я думаю, что не так много. Мне думается, что скоро сюда придут казахи, потому что алтайцы их сами заинтересовали. У казахских ученых есть очень большие наработки по философско-мировоззренческому осмыслению тенгрианства. Возможно, они даже больше нас сделали в этом плане. Но у нас есть более тонко сделанные вещи. На этом мы можем выиграть. Хотя делить здесь особо нечего – конечный результат будет общим достоянием тюрок.

Очень интересно разобраться в самой мифологической системе алтайцев. Мы много там найдем для себя. Сейчас у нас очень сложный период – мы пытаемся вернуться к философской системе, выработанной в начале прошлого века. Но общество изменилось. Только при помощи богословского мусульманского начала мы не сможем восстановить этот пробел, потребуются и другие компоненты. Информационный век требует большего психологизма, большей глубины.

А разве не напротив - рационального?
Д.И.: Это оборотная сторона рациональности: чем люди больше будут стремиться к рациональности, тем сильнее им захочется вырваться из этого процесса – характерная черта нашего времени. Мы же видим, какой идет взрыв мистицизма в нашем обществе, интереса к таинственному и т.д. Это как раз оборотная сторона нашего глубокого материализма.

Беседовал Руслан Мухамедшин