Банк ВТБ помог дому Волошина в Коктебеле

Среди юбилейных мероприятий в связи со 100-летием дома Волошина, которые всю осень проходят в Коктебеле, – и джазовый фестиваль, и заплыв художников, и международный кинофестиваль, и литературный конкурс, и премия, и конференция. Но в центре всех событий – сам Дом Волошина. Благодаря помощи банка ВТБ у юбиляра появился новый фундамент, но сам Дом по-прежнему хранит дух прошлого.

Насладиться его атмосферой лучше как всегда – отстав от экскурсии, пока гид, к примеру, рассказывает о персональной конторке Алексея Толстого, за которой тот любил работать стоя: «Мы, графья, – люди ленивые, присядем и тут же заснем». Именно этот момент корреспондент VTBRussia.ru улучил, чтобы остаться с духом Волошина наедине.

Тихий дом

Дому Волошина в 2013 году исполнилось сто лет. Точнее, не самому дому, а его важной и, пожалуй, главной части – мастерской. В 1913 году поэт присоединил ее к уже готовому зданию. Сам Волошин сравнивал огромные арочные окна мастерской с церковными. Некоторые находят в этом сходстве метафизический смысл. Если раньше отправлялись «в гости к Максу», то теперь едут практически в паломничество по волошинским местам.
В доме Волошина до сих пор по-настоящему уютно. Поднявшись по крутой деревянной лестнице, понимаешь, что при всей своей экстравагантности хозяева знали толк во вполне традиционном домашнем тепле. Благодаря второй жене писателя Марии Заболоцкой, или Марусе, как ее здесь все называют, с места не сдвинули ни одной вещицы. Маруся появилась в доме в начале двадцатых и быстро стала не только хозяйкой, но и разделила многочисленные интересы Макса. Иногда Волошин просил ее не разговаривать с ним целый день, чтобы не спугнуть вдохновение. Если Мария Степановна не выдерживала и задавала какой-то вопрос, Волошин никогда не злился, он просто говорил ей: «Спасибо, Машенька, сегодня я уже ничего не напишу».

Лунная реальность

Мастерскую Волошина называют последним осколком Серебряного века. На первый взгляд формальное название, вроде тех, которые любят авторы предисловий, на самом деле несет в себе глубокий смысл. Эпоха модерна с ее увлечением эклектикой, диковинками и мелочами лучше всех смогла превратить разнообразие в уют. Здесь отлично уживаются классические акварели, баночки с краской, ореховая мебель XIX века и кубистические картины Диего Риверы, с которым Волошин подружился в Париже.

Мастерская разделена на две части – в приподнятой «каюте» два дивана. Над ними – слепок древнеегипетского бюста царевны Таиах, который Волошин заказал в Берлине, поразившись сходством матери Эхнатона с собственной возлюбленной Маргаритой Сабашниковой. Семейная история с Сабашниковой не сложилась, а вот бюст на стене коктебельского дома прижился. Свидетели утверждают, что при лунном свете царевна улыбается, на симпатичных гостей смотрит благосклонно, на хамов хмурится. Поразительно то, как Волошину удавалось создавать собственную реальность. Очарованный античностью, носивший балахоны и венки, он превратил Черное море снова в Аксинский понт.

Тайная комната

Если первый этаж – богемный салон и рабочее место художника, то, поднявшись по лестнице, попадаешь в кабинет писателя. Точнее, в два кабинета. Первый – открытый. Стол рядом с библиотекой. Волошинскими книгами могли пользоваться все гости дома. В архиве есть такая табличка: «Берущие книги: сообщают мне о каждой выбранной. Сами записывают в тетрадь. Не берут на берег. Не перегибают. Не передают друг другу». И приписка: «До четырех дня в мастерскую входа нет». Второй, и главный, кабинет до сих пор находится под замком. Попасть в него и во времена Волошина можно было только по персональному приглашению.

В небольшой комнате – сработанный собственными руками письменный стол, портрет Льва Толстого, два кресла из имения Юнге, многочисленные картины и фотографии родственников. Здесь же – главная легенда дома, ставшего укрытием для гонимых любой властью, – тайник под потолком, где в годы Гражданской войны прятали и белых, и красных. Сняв холст и приставив лестницу, через узкую дверцу можно было попасть в антресоль, достаточную для того, чтобы находиться там лежа.

Овальный кабинет

В небольшом доме Волошина двадцать две крошечные комнаты для гостей. Называлось это «летней станцией для творческих людей в Коктебеле». С гостей, «обормотов», денег не брали. Рекорд волошинского гостеприимства был установлен в 1928 году, когда за сезон «на станции» побывали 600 человек. По уставу, сочиненному Максом, «обормоты» должны были вносить интеллектуальную лепту в жизнь дома.

Вечерами гости собирались на первом этаже мастерской. Слава о двухэтажной овальной комнате ходила по всей Европе. Дачное место молниеносно разрасталось, эхом усиливая уникальную атмосферу. Дух свободы и творчества жив в Коктебеле и сегодня. Об этом прежде всего позаботился сам хозяин дома. По его завещанию был основан Дом творчества писателей. А в семидесятых новые романтики – хиппи – стали осваивать Лисью бухту.
Имена жильцов легко восстановить по библиотечным полкам, стоит только подойти к разделу «Литература начала XX века». Возьми любую книгу – и наверняка найдешь воспоминания о крымских поездках к Максу. О гостях начала века рассказывает и экспозиция: фотографии, письма, картины, портреты. О гостях сегодняшних рапортует библиотека – каждый литератор считает долгом оставить книгу с автографом.

Обормоты и совписы

Крошечная комната, где останавливался Алексей Толстой, заставлена шкафами. Здесь же хранится охранная грамота на дом и коллективное письмо литераторов, где они свидетельствуют, что проживают у Волошина безвозмездно, поэтому с хозяина не требовали налоги. Здесь же семейный альбом Елены Оттобальдовны, матери Максимилиана, и парные портреты родственников в старинных рамках.
Вечерами гости собирались на первом этаже мастерской. Слава о двухэтажной овальной комнате ходила по всей Европе.
Дом Волошина пережил революцию и Гражданскую войну благодаря невероятной мудрости его хозяев. Так, сразу после победы в Крыму коммунистов Волошин закрепил за собственной дачей статус Дома отдыха писателей, таким образом формализовав то, что существовало в Киммерии изначально и после смерти хозяина приобрело официальный статус. Интересно, что вчерашние «обормоты» и при советской власти не остались без прозвищ: «совписы» – советские писатели – приезжали в обществе жен и сыновей – «жописов» и «сыписов».

Мечта музейщиков – полностью восстановить интерьеры дома. Редкий случай, когда можно сделать это с абсолютной точностью. Волошин увлекался фотографией, и сохранились не только предметы, но и множество изображений. Так что можно воссоздать все так, как было при жизни поэта.

Музыка свободы

Дом Волошина интересен и тем, что происходит вокруг него. Волошин без Коктебеля как Коктебель без джазового фестиваля. Десять лет подряд осенью поселок наполняют музыканты со всей Европы. В 2003 году руководство города и продюсеры фестиваля договорились: организаторы помогают отремонтировать площадь рядом с музеем, а город разрешает установить там большую сцену и принимать гостей.
«Нашей дружбе уже десять лет. Сегодня большая сцена изменила местоположение, зато в музее мы организовали отдельную камерную площадку, где проходят акустические концерты. Конечно, такой наплыв гостей для нас – большое испытание, но, с другой стороны, хорошая реклама, так что мы довольны», – рассказывает Борис Полетавкин.

Многие удивлялись, зачем вообще это надо, мол, где Волошин, а где джаз. На самом деле Волошин очень любил эту музыку и даже вспоминал о любимом коктебельском джаз-банде.

«Мы приезжаем сюда с 1987 года, – говорит музыкант Алексей Никитин. – Мои родители писали стихи, а сам я не пропускаю ни одного джазового фестиваля. На этот раз задержался, чтобы побывать на празднике и принять участие в нескольких мастер-классах».

Человек-гора

Если смотреть на Коктебель с моря, кажется, что поселка нет. Одна улица вдоль пляжа – еще не город, а остального не видно. Свидетелей века здесь немного – усадьба помещика Юнге, дачи Максимилиана Волошина и его матери Елены Глазер. Говорят, что сто лет назад Дом Волошина был неплохим ориентиром на пустынном берегу Коктебеля – поселка и сейчас небольшого, а раньше и подавно состоявшего из двух крошечных поселений: болгарского и, как водится на этих берегах, татарского. Остальное – дачи волошинских друзей. Город разрастался, скрывая дом из виду. Ответила людям, как это нередко бывает, природа.

Портретное сходство с горой Кок-Кая Волошин разглядел сам. Землетрясение 1927 года подправило образ, и теперь никаких сомнений быть не может – точно он. Крымские горы вообще отличаются фантазией – гора-кошка, гора-медведь, гора-хамелеон, гора-Волошин. «Если посмотреть на тот камень с обратной стороны, увидите старика, а на этот вот – палец», – рассказывают старожилы, показывая куда-то вверх.

Рыночное отношение

Волошин в Коктебеле везде. И дело не только в горе, нависающей его профилем над поселком. Здесь каждый немножко поэт или как минимум ценитель живописи. Даже на рынке между непременными солнцезащитными очками и надувными акулами – все-таки курорт – торгуют стихами. Рядом со сборником местного автора с неожиданным названием «Не дождетесь!» продают магниты со знаменитыми поэтичными акварелями Макса. «Ручная работа! Думаете, почему я печатаю на оргалите? На пластмассе рисунок не дышит», – говорит продавец и тут же предлагает пару «новых волошинских работ».

Автор: Петр Сейбиль

Фото: Пресс-служба ВТБ, РИА Новости, Дом-музей М.А.Волошина

Банк «ВТБ» (ОАО) Генеральная лицензия на осуществление банковских операций №1000