Айрат Нурутдинов: «Искусственный интеллект облегчит жизнь, но затронет только 10% рынка»

Для эмоционального интеллекта нужны фантастические вычислительные возможности мозга

– Айрат Рафкатович, добрый день! Мы с вами встречаемся в преддверии форума Kazan Digital Week. Тема искусственного интеллекта также будет обсуждаться на полях форума, тем более что звучит она все громче и громче. Хотелось бы узнать, как в вашей компании развивается эта тема, какие разработки есть, какие направления вы в перспективе для себя рассматриваете и какова ваша личная точка зрения на искусственный интеллект. Понятно, что он будет развиваться. Какие проблемы и опасности с собой несет?

– Мы погружены в эту тему. Она, безусловно, очень хайповая, часто обсуждаемая, обширная. Попытаюсь ее крупными и, может быть, неожиданными для коллег мазками осветить. Интеллект делят на три типа. Я бы хотел поговорить о каждом из них. Первый – это, естественно, всем известный IQ, еще с 50–60-х годов прошлого века, когда появились первые тесты измерения интеллекта, скандальные кстати. На самом деле надо понимать, что IQ – это только часть интеллекта. Это то, что касается способностей мыслительного устройства или человека соответственно: знание мира, эрудиция, математика и логические выводы.

То, что выдается сейчас за интеллект, – это спорный момент. Сейчас объясню, какие интеллекты важны. Эмоциональный интеллект. Что это такое и почему это крайне важно и намного важнее, чем IQ? Эмоциональный интеллект – это когда вы понимаете другого человека и можете прогнозировать и, соответственно, управлять его поступками. Надо понимать, что для эмоционального интеллекта нужны фантастические вычислительные возможности мозга, потому что, по сути, вы хотите предсказать действия такого же мозга, как у вас. На самом деле emotional intelligence (эмоциональный интеллект) в нашей жизни гораздо важнее, чем IQ. Понимание других людей, умение с ними правильно выстраивать отношения, управлять, или как-то направлять, или вовлекать... Человеческий мозг силен и тратит огромные ресурсы на понимание других людей. То есть эмоциональный интеллект по своей значимости сложнее и глубже, чем IQ. Многие профессии, связанные с работой с людьми, если брать чисто IQ, составляют 10–15%. Дальше идет большая часть эмоционального интеллекта.

Отмечу, что GPT (нейросеть) не может грамотно решать эмоциональные задачи, поэтому выпадает огромный пласт способностей. Я не хочу предсказывать революцию, но искусственный интеллект займет свою нишу, он будет нужен, он и сейчас нужен, и сейчас используется как справочная система или как система подсказок.

В доказательство моих слов приведу еще один факт. Это энциклопедическая история о парадоксе Моравека. Он говорит о том, что физические движения, которые легко даются ребенку, очень сложно сделать роботу, машине. И это не удается никому уже лет 20. Нам показывают только отобранные из тысячи попыток правильно выполненные трюки отдельных роботов. И к сожалению, мы не видим их массового проникновения и применения.

На самом деле эффективных систем, которые бы управляли столь красиво людьми, системами, которые обладают физическим интеллектом, нет до сих пор. Яркий пример – автопилоты. Илон Маск обещал автопилот уже в 2016 году и уверял, что не нужна будет профессия водителя, отомрет. Но в 2020-м так и не было автопилота. Те, что есть, – скандальные случаи.

Огромный недостаток нейросетей в том, что для них нужно подготовить огромную выборку

– То есть резюме такое: мы несколько преувеличиваем тот прогресс, который есть, и ожидания у нас завышены?

– Безусловно. Я не умаляю значение этого технологического прогресса и его влияние на общество, потому что там есть интересные составляющие. Но того, что мы ожидаем, что облегчит жизнь миллиардам людей, к сожалению, нет, и появится оно нескоро. Да, ИИ в свое время будет способен облегчить жизнь людей или будет способствовать повышению производительности отдельных специальностей. При этом затронет, по моим расчетам, только 10% рынка, не больше. К сожалению или к счастью, но он не охватит огромный пласт, не сдвинет его.

– Если говорить о Татарстане, есть ли какие-то практические истории, может быть, при участии вашей компании с использованием искусственного интеллекта?

– Конечно, он так или иначе уже присутствует в деятельности компании «Таттелеком» и показывает неплохие результаты. Например, все, что связано с обработкой изображений и данных, и в вопросах распознавания эмоциональности речи. То есть в тех аспектах, которые фактически на бытовом уровне нас сопровождают. Но я бы не стал преувеличивать его значение. Да, эта технология есть, причем сейчас в любой камере, в любом телефоне.

Есть очень важный момент, чтобы было понимание, почему мы так погружены в эту тему. Есть прекрасное выражение известного Эндрю Ына (американского ученого в области информатики, доцента Стэнфордского университета. – Прим. «Т-и»). Он очень правильно сказал, что мы не понимаем, почему, чтобы обучить искусственную нейросеть отличать кошку от собаки, нужно «скормить» ИИ несколько десятков тысяч различных изображений кошек и собак. А ребенок, который увидел кошку три раза, на четвертый безошибочно определит вид животного.

Проблема и огромный недостаток современных нейронных сетей в том, что для их эффективного использования нужно подготовить огромную, фантастическую по объему обученную выборку. Это очень дорого, удел крупных корпораций, которые могут собрать эти большие датасеты.

Мы применяем уже готовые датасеты, занимаемся очень глубокой обработкой данных. Используем тысячи дашбордов (информационная панель, которая получает данные из других систем и отображает их в понятном виде. – Прим. «Т-и»). И мы считаем, что это гораздо выгоднее, чем вкладывать огромные деньги в датасеты. То есть классические методы никуда не ушли, они стали только сильнее, с ними можно решать задачи гораздо проще и бюджетнее, и результат эффективнее, чем машинлёнинг (machine learning, машинное обучение – методики анализа данных, которые позволяют аналитической системе обучаться в ходе решения множества сходных задач. – Прим. «Т-и»).

Гигабитная сеть доступна примерно миллиону татарстанцев

– Давайте поговорим о проекте вашей компании по обеспечению районов Татарстана интернетом. Речь идет о GPON – гигабитной оптической пассивной сети. Можно рассказать на простом, доступном языке нашим читателям, зрителям, что это, почему она нужна, какие возможности?

– Технология GPON (Gigabit Passive Optical Network – гигабитная оптическая пассивная сеть. – Прим. «Т-и») существует достаточно давно. Старт проекту в 2020 году дал Президент, ныне Раис Татарстана Рустам Минниханов, он нас поддерживал и поддерживает в этом вопросе. «Таттелекому» удалось за короткий срок охватить огромную территорию республики. Сейчас подключили порядка 260 тысяч домохозяйств. Если считать, что в каждой семье примерно 3–4 человека, итого потенциально около миллиона татарстанцев, практически четверть населения республики. Мы провели сеть GPON более чем в 225 поселках, а это и очень удаленные районы, это не город.

Сразу несколько слов о важном моменте для понимания. Когда мы строим сеть GPON, то обязаны подвести оптическое волокно к каждому дому. Технология подразумевает подводку, даже если этот дом потом не будет подключаться. То есть если мы сразу этого не сделаем, довести оптику в будущем до этого дома будет очень сложно.

Раньше стоимость строительства феноменально сдерживала. Нам удалось оптимизировать инженерные решения, которые позволили существенно снизить стоимость строительства и продолжить реализацию проекта. В результате капиталоемкие технологии с большим количеством меди и проводов заменили оптоволоконные линии.

В прошлом году у нас был рекорд, мы построили сеть для более чем 127 тысяч домохозяйств. В этом году будет порядка 80–90 тысяч. По большому счету районы с наибольшей плотностью населения мы уже максимально охватили. Этот проект важен для республики, потому что он привнес в пригороды, в удаленные и малонаселенные пункты качество и скорость интернета, которые раньше были доступны только в городах. В среднем проникновение сейчас достигает значения 40%. Да, есть населенные пункты, где 80% жителей уже пользуются высокоскоростным интернетом, но есть и те, где не больше 25% жителей.

– Если говорить об этом проекте, то, если исходить из ваших слов, что им охватываются удаленные районы, в том числе сельская местность, это больше коммерческий или социальный проект для вас?

– Как говорил ранее, этот проект важен для Татарстана, и для компании он является ключевым на протяжении последних трех лет. Конечно, какой-то элемент комбинации интересов присутствует. Чем больше отдалены поселки, чем больше расстояние и меньше плотность населения, тем доходы, естественно, ниже. Понятно, что это не убыточный проект. Но безусловно, его доходность уменьшается с каждым новым населенным пунктом.

Учитывая оперативные сроки реализации и масштабы, мы все же его рассматриваем больше как социальный проект. Важно, что действительно у проекта есть девиз: «Интернет за городом лучше, чем в городе». Мы хотели обеспечить именно такой уровень использования современных технологий в любом, даже малонаселенном пункте. Конечно, в малонаселенных пунктах есть мобильная связь. Но надо понимать недостатки мобильного интернета, который сильно зависит от количества подключений в конкретный момент времени в определенной локации, то есть чем больше пользователей в сети, тем скорость ниже. Подключение по GPON дает гарантированную скорость 100–200 мегабит в секунду, практически сигнал никогда не проседает.

– Если говорить о дальнейших этапах реализации программы, до какого времени она рассчитана?

– Как я уже говорил, в этом году планируем построить 80–90 тысяч портов. Далее с каждым годом будет заметна тенденция снижения новых емкостей, так как большая часть поселков уже будет охвачена. Останутся лишь те населенные пункты, где проживают только несколько десятков человек.

– Там смысл какой?

– Да, соглашусь, малорентабельно, если там 10–20 человек проживают. И большой вопрос: нужен ли им именно скоростной интернет, если есть связь, а нужен ли интернет? Все равно какая-то часть территории республики, я думаю, еще некоторое время останется без оптических сетей: новые технологии должны быть востребованны.

IP-домофон – это как айсберг

– Отдельным блоком хотелось поговорить о безопасности. Речь в первую очередь про умные домофоны – проект, реализацией которого занимается ваша компания. Есть ли потребность в них, есть ли спрос, насколько широко они распространены у нас сейчас в республике, какие перспективы, на ваш взгляд?

– IP-домофон, умный домофон, – это еще один важный для нас проект, он будет такой же вехой, как и GPON. Есть определенное недопонимание у многих пользователей, что это что-то простое в изготовлении и использовании. Да, IP-домофон чем-то напоминает классический домофон, которым многие жители привыкли пользоваться.

Прежние домофоны – это сам аппарат и разводка по шахте до клиентов, то есть до домашних трубок. На этом всё. У умного домофона появляется интернет, доступ на наши серверы, это значит, что уже есть каналы связи, есть сложный процессор, который пишет, отвечает на звонки, посылает их на мобильное устройство, а также записывает видеосигнал, который коммутирует, соответственно, все эти данные.

Если говорить про охват, то за 2,5 года мы установили 10 тысяч панелей. Это много, потому что, по сути, из всего рынка мы берем многоэтажные дома (пять, девять этажей и выше), это примерно 30% рынка домофонии. У нас же насчитывается порядка 300 тысяч активных пользователей этой технологии. И ее важная составляющая – это видеонаблюдение, вопрос, который продолжает балансировать между понятиями приватности и безопасности.

– Приватности все меньше и меньше становится.

– Здесь вопрос выбора социума. Вы знаете, что есть страны, отдельные штаты, которые проголосовали за приватность. При этом они понимали, что это повлечет за собой снижение уровня безопасности и в конечном счете неминуемо будет влиять на раскрываемость, на уровень преступности. Я думаю, многие помнят, что раньше были уличные патрули. Сейчас этого нет, на смену пришли видеокамеры. Во многих странах, мегаполисах, городах, в частности в китайском Шэньчжэне, установлены миллионы камер. И уровень преступности там, может, не нулевой, но очень низкий. В Нью-Йорке, к примеру, с его огромным количеством камер даже наблюдался феномен – были дни, когда впервые за многие десятки лет не было зафиксировано ни одного убийства. То есть уровень преступности в целом снижается именно благодаря средствам неотвратимости наказания.

Тренд такой удивительный – чем больше камер во дворе и в подъезде, тем больше счастливых жителей

– Если говорить о системе видеонаблюдения, как вы оцениваете тот уровень развития, который сейчас в республике есть? Мы говорили про Нью-Йорк, про другие города. А как в Казани с этим, в Татарстане? И как, на ваш взгляд, должна развиваться система видеонаблюдения в республике? Какие задачи должна решить?

– Мы разделяем систему видеонаблюдения на несколько категорий. Первый вид – это камеры по проекту «Безопасный город», заказчиком которого выступает МВД по РТ. Это оснащение в первую очередь публичных мест, криминогенных участков, конечно, парков. На этот год мы дополнительно ставим больше тысячи камер в рамках «Безопасного города». Это сложные камеры, мультимодальные, с хорошим разрешением и сектором обозрения, камеры высокого класса. Программа развивается успешно. Мы знаем, что большое раскрытие преступлений идет благодаря их использованию. Естественно, это приводит к снижению уровня преступности.

Второй вид – это камеры «Безопасного двора». Они размещаются по заказу управляющих компаний и жителей, это касается исключительно территории двора. Есть жилые комплексы, где сотни камер. Места, где их устанавливать, определяют сами заказчики. Это может быть детская площадка, стоянка и так далее. В регионе у нас монтировано 37 тысяч камер. Из них порядка 15–17 тысяч размещено во дворах.

Здесь решение остается за жителями, хотят они две камеры, одну или чтобы не было вообще. На самом деле тренд такой удивительный – чем больше камер во дворе и в подъезде, тем больше счастливых жителей. Это я говорю искренне.

Отмечу, что мы не предоставляем услуги по установке камер в квартирах. Потому что это вопрос абсолютной приватности. Я знаю, что крупные федеральные компании оказывают такие услуги, но, на мой взгляд, это приватный вопрос, абсолютно приватный.

Третий вид – это камеры в школах и детских садах. В большинстве общеобразовательных учреждений система представлена локальными регистраторами, то есть без доступа в интернет. На мой взгляд, вопрос с размещением камер в школах должны решить сами родители. Если они будут иметь доступ к камерам в классах, это будет только на пользу. Но это тоже понятие приватности.

И четвертый проект с видеонаблюдением – это IP-домофония. Более 10 тысяч домофонов, а значит, 10 тысяч камер установлено за время существования проекта. Рустам Нургалиевич этот проект всячески поддерживает.

Еще мы отмечаем, что домофоны стали магнитом для девиантных личностей. И это на самом деле не так плохо. Пусть лучше они отрываются на домофонах, чем на живых объектах. Жителям самим гораздо спокойнее, когда они знают, что происходит на околоподъездной и придомовой территориях.

У KDW своя ниша, которая еще не закончила свое формирование

– Давайте вернемся к теме форума Kazan Digital Week. Хотелось бы спросить: какие у вас ожидания от него? Форум масштабный, много участников, и ваша компания участвует. Что вы хотите на выходе получить – практический результат для себя?

– Очень важно, что KDW (Kazan Digital Week) в этом году получил федеральный статус. Это отлично, быстрый результат. Понятно, что сейчас проводится большое количество различных форумов. И каждый из них ищет свою нишу, свою аудиторию, свою тематику. У KDW своя ниша, своя система, которая, как мне кажется, еще не закончила свое формирование. Там много тем, не могу сказать, какая из них в итоге выкристаллизуется. Думаю, будет 5–6 основных направлений, для обсуждения которых ежегодно станут собираться и российские, и международные эксперты.

Форум крайне важен для Татарстана. Если мы действительно позиционируем республику как IT-регион, то принципиально важно наличие ежегодного масштабного отраслевого мероприятия, и туда надо вкладываться.

Этот форум важен и для нашей компании. В свое время мы тоже искали свою нишу как региональный оператор. К сожалению, мы так и не вышли за пределы Татарстана, но остались в регионе. На KDW мы готовы обмениваться опытом, а также внести свой вклад в продвижение республики.

Небольшая машинка, где стоит мощнейший процессор с использованием ИИ

– Один из завершающих вопросов. Мы хотим поговорить о соревнованиях беспилотных мини-автомобилей LetaiRacing-2023, которые инициирует ваша компания в рамках Kazan Digital Week. Расскажите, для чего это нужно и как это все будет организовано.

– Это устройство, которое стоит на столе, не имеет реалистичный размер машины с автопилотом. Но все компоненты большого автопилота здесь присутствуют. В том числе операционная система соответствующего уровня. Небольшая машинка, где стоит мощнейший графический процессор с использованием искусственного интеллекта, полноценная операционная и аппаратная части, которые позволяют камере обрабатывать информацию прямо на борту этого пилота и принимать решение о траектории движения. Мы закупили десятки мини-беспилотников, провели отбор среди команд, у нас заявлены достаточно серьезные участники, многие разработчики из России. В итоге участвуют 10 команд, сейчас они ведут подготовку к соревнованиям.

На KDW будет большая трасса – 5 на 7 метров, которую эти автопилоты должны пройти. Соревнования включают три дисциплины: скоростное прохождение, объезд препятствий и обгон.

Я уверен, что это будет зрелищное и необычайно интересное мероприятие. Сейчас очень много дискуссий на тему искусственного интеллекта, автопилотов, а мы предоставляем прекрасную возможность применить свои знания на практике. И самое главное, это вопрос просвещения. Увидев, вы по-настоящему поймете, как это работает, какие есть ограничения и перспективы у ИИ.