Адель Кутуй: «Погибну ли? Нет, наверное, не погибну»

Татары дерутся как львы

В годы Великой Отечественной войны уроженцы Татарстана проявили героический характер и волю к победе. Рабочие и колхозники, врачи и учителя, композиторы и художники – независимо от рода занятий в мирное время отважно сражались на фронтах. Советская Татария отправила на поля войны около 600 тысяч сыновей и дочерей, из них больше половины – 340 тысяч погибли в боях за Родину.

Около 200 тысяч татарстанцев были награждены орденами и медалями, а более 200 человек удостоены звания Героя Советского Союза, из них 161 – воины-татары. По этому числу татарский народ стал четвертым среди народов Советского Союза по абсолютному исчислению. Существуют и разные мнения о том, какое место занимают татары по относительному показателю – числу героев по отношению к численности народа. Возможно – выше четвертого. Советские военачальники высоко оценивали боевой дух и храбрость татарского народа. Широко известна оценка маршала Ивана Конева: «Уроженцы Татарии дерутся с врагом как львы».

Не остались в тылу и писатели Татарстана. Большинство членов Союза писателей Татарии были призваны на фронт в первые годы войны. Одним из ярких представителей писательского цеха республики, прошедших через самые ожесточенные бои с фашистской Германией, стал знаменитый писатель и поэт, драматург и журналист, любимец татарских читателей Адель Кутуй.

Имя «Кутуй» – на Рейхстаге

Адель Кутуй призывается на фронт 25 мая 1942 года. В этот день он прибывает с повесткой в Молотовский районный военный комиссариат Казани. Совсем скоро писатель направляется в качестве рядового в самое пекло войны. Он сражается в составе гвардейской тяжелой минометной бригады на Донском фронте, прикрывавшем Сталинград. Отличившись в боях, спустя восемь месяцев Кутуй получает звание сержанта и вскоре направляется в 3-ю гвардейскую минометную бригаду на Брянский фронт.

Эпоха определяла и сознание, идеологию, мотивацию воинов Советской Армии. Кутуй, будучи убежденным коммунистом, быстро становится ценным работником, ведущим среди однополчан агитационную и информационную работу. В 1943 году Кутуй назначается заместителем командира одной из частей и по сути выполняет обязанности комиссара подразделения. Значение политработников Советской Армии, умеющих убеждать и вести воинов за собой, было на фронте крайне высоко. Недаром фашисты расстреливали среди попавших в плен советских бойцов прежде всего именно комиссаров.

А Кутуй тем временем оказался в своей родной стихии. Наконец он может писать, выступать. В одном из писем, отправленных своей супруге Галиме 24 апреля 1943 года, Кутуй так пишет о службе: «Сейчас выполняю эту работу. Сегодня направили мою аттестацию на звание лейтенанта. Новая работа требует очень много времени, но мне нравится. Для этой работы нужно уметь хорошо выступать, быть педагогом-воспитателем, организатором. А у меня все эти качества есть. Кроме этого, делаю и большую срочную работу по нашему подразделению». Способности и талант Кутуя не только не остаются незамеченными, но и достойно оцениваются командованием. К нему относятся достаточно бережно. В конце мая 1944 года командир Кутуя, гвардии полковник Михайлов отправляет писателя в творческий отпуск в Казань.

Удивительно, но ужасы войны не ожесточают сердце писателя. Вернувшись на родину, Адель Кутуй пишет чудесное произведение для детей – повесть «Приключения Рустема» («Рөстәм маҗаралары»).

В начале сентября 1944 года Адель Кутуй оказывается на 1-м Белорусском фронте и начинает работать военным корреспондентом газеты «Красная Армия» («Кызыл Армия») 1-го Белорусского фронта, выходившей на татарском языке. Пишет активно, призывая нещадно бить врага.

Но, к сожалению, полевые условия делают свое дело – у него обостряется хронический туберкулез. Весной 1945 года Кутуй попадает в военный госпиталь. Несмотря на плохое состояние здоровья, писатель очень переживает, что не может принять участие в штурме Берлина. Он торопится выписаться из госпиталя. Но врачи категорически против. Не получив разрешения, Кутуй практически бежит из госпиталя. Ловит попутку и отправляется в направлении Берлина.

Но – не судьба. Болезнь наступает и буквально высасывает из него жизнь. Совершенно обессиленный Кутуй вновь оказывается на больничной койке. Литератор Шакир Абилов позднее так писал в своих воспоминаниях: «Вскоре мы с Гарифом Галеевым (писатель, ответственный секретарь фронтовой газеты «Кызыл Армия». – Авт.), Ибрагимом Гази (писатель, корреспондент газеты «Кызыл Армия». – Авт.), Шарафом Мударрисом (поэт. – Авт.), проходя вдоль разбитых взрывами стен Рейхстага, испещренных именами тысяч советских солдат, расписавшихся на стенах, прочитали и имя «Кутуй». Неизвестно, кто оставил эту надпись. Однако кто бы это ни был, одно было понятно – это написал советский солдат, вдохновленный произведениями Аделя Кутуя и дошедший до Берлина».

Судьба-злодейка: Адель Кутуй, прошедший сквозь пекло войны от Волги до Одера, так и не смог увидеть Берлин. Хотя логово врага было так близко. Он умер в военном госпитале в польском городе Згеж 16 июня 1945 года.

В книге Маргариты Небольсиной о Рустеме Кутуе, сыне писателя, приводятся строки из последнего письма А. Кутуя своей семье: «У меня поражены все суставы. Позвоночник прогнулся так, чувствую, как упругий прут в сильных руках.

Война тащила, волокла нас по снегу, по грязи. Нам некогда было думать о себе. Победа освободила нервы, и оказалось, мозг костей насквозь промерз, начал оттаивать, и мы закачались на ногах.

Сначала меня лечили от воспаления лёгких. Тогда я выписался под расписку. С попутной машины меня сняли в гимнастерке, один чуб развевался, а сам я был плох, беспомощен… Кости мои загоревали. Так я встретил победу. Ещё на ногах у окна, но жизнь скатывается с меня холодными каплями пота.

Я прощаюсь с тобой, малыш. Навсегда. У меня железная каталка. Вот скоро полмесяца, как я лежу на раскаленных звёздах.

Придумал для себя, чтобы легче было терпеть боль.

Я прощаюсь. Больше нет сил. От меня будто отдираются тяжелые шары, уходят вверх…».

Фронтовые письма

Сегодня мы публикуем письма Аделя Кутуя, написанные им с фронта своим друзьям и коллегам. Эпистолярный жанр зачастую отражает наиболее скрытые чувства и переживания человека, внешне незаметные при повседневном общении черты характера. В письмах Адель Кутуй раскрывается нам как смелый и мужественный человек, нежно любящий родных и близких ему людей, человек, не ожесточившийся от ужасов войны. Человек, находящий время в перерыве между боями заниматься творчеством, думать о будущем мирном времени, бесконечно скучающий по родной Казани. Писатель, умеющий воевать с врагом не только пером, но и с оружием в руках.

Нижеприведенные письма, написанные в оригинале на татарском языке, были опубликованы Альфией Шамовой – дочерью писателя-фронтовика Афзала Шамова, одного из друзей Аделя Кутуя. Здесь они специально для «Миллиард. Татар» переведены на русский язык и представлены в несколько сокращенном варианте.

• АФЗАЛУ ШАМОВУ

Друг Афзал!

Тысяча благодарностей за твое теплое письмо, всколыхнувшее во мне воспоминания о незабываемой и дорогой мне Казани.

Чтобы ты представил, насколько мне было радостно получить твое письмо: я получил его в первый день великого праздника и почувствовал, что будто бы начав праздновать в Москве, закончил праздник в любимой Казани.

В памяти проплыли воспоминания о событиях, произошедших в Доме печати: хороших и плохих. Несмотря ни на что, он близок для меня. Соскучился по нему. Здесь я встретил Ахметов (поэтов Ахмета Ерикея и Ахмета Файзи – Авт.), Маннура (писателя Шайхи Маннура – Авт.) и Разинна (литературный псевдоним писателя Гумера Баширова – Авт.). Но они не смогли рассказать мне много о Казани. Поэтому жадно прочитал твое письмо. Таким же письмом обрадовала меня Сарвар Адгамова (писатель – Авт.).

К слову скажу: Отечественная война, обрушившиеся на страну тяжелые дни, священная борьба против врагов меняет людей. Мы с Маннуром не могли встретиться два-три дня. Он искал меня. Наконец встретились. На сей раз он оставил хорошее впечатление. Оказывается, он много хлопотал за меня в Союзе писателей и ругался, чтобы меня перевели в редакцию газеты.

Сердце болит из-за вялости, поразившей творческий процесс. Ты прав: писатели, не бывавшие на фронте, не могут считать себя участниками войны только лишь потому, что издают новые произведения. Вся работа правления должна быть сосредоточена на этом. Отчетные дрклады не могут быть о том, сколько заседаний проведено. Нужен отчет: сколько рассказов, повестей, пьес, стихов и очерков напечатаны и дошли до читателей.

Я не учу, не подумай. Нет. В Москве я встречался со множеством писателей.

Встречаясь друг с другом, они читают новые произведения, спорят о них. И у нас, в нашей литературе тоже должно быть так.

Передай привет твоим любознательным детям и Гадиле (супруга Афзала Шамова – Авт.). Я не какой-то особенный герой. Все такой же худой и стройный.

Зря они удивляются. У войны много тайн. У нас, у гвардейцев, есть руководство, давшее нам мудрость и мужество, народ, вооруживший нас прекрасным оружием. Не только я, не только мы, и вы тоже, работающие в тылу, сражаетесь с врагом. Поэтому если поделить убитых мной фрицев на нас всех, то удивляться и нечему.

Но я очень благодарен моим товарищам, заботящимся обо мне, и твоим детям, восхищающимся мной.

Исторический доклад товарища Сталина внес ясность в понимание войны, придал нам сил. Приближается наша победа.

Нет времени работать над литературными произведениями.

Не знаю, переведут ли меня в газету.

Между нами говоря, не очень-то и хочется переходить. Хотелось бы воевать в качестве рядового. Ты воевал на Перекопе – сам знаешь: быть на передовой – значит испытывать как тяжелые, так и свои радостные моменты. Пусть поступают, как пожелают: сам просить ни о чем не буду, а прикажут – перейду.

Кто знает, дальше все может быть. Война ведь. Как близкому другу – посылаю тебе свой военный автопортрет. Если вдруг забудешь, как звучит мой голос, вспомнишь обо мне, посмотрев на рисунок.

9 октября 1942 года. (Из личного архива А. Шамова. Г. Казань).

• ПИСАТЕЛЯМ

Дорогие друзья!

Получил письмо от имени Правления и очень взволнован вашими добрыми пожеланиями и внимательностью.

Спасибо, родные! Взявшему в свои руки оружие для защиты родной страны – получить письмо из тыла, от близких товарищей – очень ценно. Солдату, помимо оружия, очень нужны еще и теплые слова. Два-три месяца назад я был на линии фронта, попадал под бомбежку, под разлетающиеся осколки. Не ведая страха, выполнял задания командования. По двое-трое суток пришлось мерзнуть в студеной воде. Вот поэтому и поймите, какую роль играют письма, полученные из дома, от друзей

Но меня такое счастье не коснулось. Долго не мог получить ответа на свои письма. Никто не писал. Не подумайте, что обижаюсь. Нет. Спасибо товарищам Шамову и Сарвар. Спасибо Разину, Хатыйпу (Хатип Гусман, писатель – Авт.). Мы нашли друг друга и начали переписываться.

Их письма, также, как и письмо Правления, возьму с собой на фронт. Буду перечитывать, пока нет новых. Перечитывать, чтобы зарядиться силой и энергией.

О том, как я воюю, в каких боях участвую - не могу писать по понятным причинам. Могу только сказать следующее: мы дорожим нашей честью. Ни про кого из призванных на фронт наших писателей я не слышал ничего, кроме хороших отзывов.

У меня произошло радостное событие. 17 ноября был в Кремле и получил государственную награду – мне вручили медаль «За отвагу». Обещаю в предстоящих сражениях быть еще более отважным. Чувствую себя хорошо. Отдохнул немного. Буду стараться выполнить приказ товарища Сталина, также, как и другие отважные сыны татарского народа.

Вам известно, что я – рядовой. Заниматься творчеством практически нет времени. Время, которое отводится для написания писем, стараюсь посвящать боевым товарищам. Провожу беседы, читаю доклады, а свои произведения читаю на русском языке только среди своих. Опубликую их для широкого круга читателей после победы над гитлеровской армией.

Сегодня принял участие в организации творческого вечера в Центральном Доме Советской армии. В прошедшие несколько дней написал два-три очерка для зарубежных стран. Короче, нужное творчество, но не для любимой мной Казани. Я ушел на войну ради Казани, ради Татарстана. Все мои впечатления и размышления, полученные в ходе войны, будут потом для них.

Жму всем руки. Эх, хотя бы на часок вернуться в кабинет Тукая, поговорить с вами, прочитать во весь голос свои новые стихи, сыграть в шахматы с Тази Гиззатом, выиграть его и громко рассмеяться, а затем вновь вернуться к своим однополчанам-гвардейцам. 

20 ноября 1942 года.

•  КАВИ НАДЖМИ

Здравствуй, друг Кави! Родина переживает страшные дни, поэтому думаю об этом, когда пишу письма и вновь берусь за винтовку, за гранаты…

Хочется умело стрелять, застрелить больше врагов.

Кто бы мог подумать, что Кутуй станет солдатом? Вот и стал. Видя, какие разрушения наносят гитлеровцы нашей стране, народу, какие преступления творят, становишься неутомимым гвардейцем. Я участвовал в очень тяжелых боях. Видел героев, побеждавших смерть, крушащих фрицев. Возвращаться пока не хочу. Погибну ли? Нет, наверное, не погибну. Да и не думаю об этом. Хочется встретить победу воюя, находясь в строю. Татары хорошо сражаются за Родину. Татар хвалят, ставят в пример: «Вот так сражайтесь!»

С желанием встретиться и коммунистическим приветом, Адель.

13 октября 1942 года.

• ГАЗИ КАШШАФУ

Друг Гази! Тысячу вагонов приветов тебе! Вчера был тяжелый бой. Поджарили немцев с солью и перцем. Все еще в памяти вечер, организованный тобой и друзьями. Не знаю, как вам, а мне было очень весело. Пусть живет дружба, придающая еще больше сил для творчества.

Друзьям большой привет!

4 февраля 1944 года

• ГАЗИ КАШШАФУ

Дорогой друг, Гази! Когда-то мы с тобой делили одну кровать на двоих, ели одной ложкой. Твое письмо нашло меня в горящей Германии. Ты, наверное, не поймешь, какие пути-дороги я прошел. Все это очень сложно. Настолько сложно, что, порою, я и сам ничего не понимаю.

Вот уже четвертый день лечу на танке. Очень опасно. Но, в то же время, и радостно. Рустема (главный герой повести Аделя Кутуя «Приключения Рустема» («Рөстәм маҗаралары» - Авт.) тоже прокачу на танке. На дорогах, по которым мы мчимся, давятся и погибают люди, повреждаются машины, разлетаются в щепки телеграфные столбы.

Эти строки пишу в доме, покинутом немцами.

Хозяева сбежали. Разжег печь, зажег свечу. В комнате – один. Остальные заняты своими делами. Ночь. Но на улице светло, как на закате. Это закатывается солнце Германии, Германия горит. Про настроение писать не буду. На подъеме. Ведь едем в Берлин, покуривая сигары. Мы уже форсируем Одер. Когда это письмо дойдет до тебя, возможно, мы уже будем в Берлине. А, значит, готовься встречать с фронта коллег-писателей.

Если только со мной ничего не случится в последних боях, до сей поры судьба берегла меня на войне. Фрицы стреляют, спрятавшись по улицам, чердакам. Но погибают сами!

Гарифа и Ибрая не видел уже пару месяцев. Я иду с передовыми частями, они – за нами.

4 февраля 1945 года.

• АБДУЛЛЕ ГУМАРУ

Дру, Абдул! Увидели и Одер. Осталось увидеть развалины Берлина. Моя новая работа оказалась очень интересной. Чего только я не наблюдал. Собрал огромный материал для второй книги «Приключения Рустема» («Рөстәм маҗаралыры»).

Дело только в том, чтобы вернуться домой живым-здоровым.

22 февраля 1945 года

• ГУМЕРУ БАШИРОВУ

Родной Гумер! Работа идет. Труд, родившийся в ходе бессонных ночей, оставляет удовлетворение в душе. Большую часть время провожу на передовой. Очень хочется писать. Даже не год, хотя бы два-три месяца поработать за письменным столом. Победить бы скорей проклятых немцев, вернуться домой и, засучив рукава, приняться писать.

Быстрее бы настали такие дни. Прилагаю к этому письму два рисунка. Если понадобится, то используете какой-нибудь из них. Но прошу: не потеряйте тот, на котором я смеюсь, он из письма, которое я написал своей семье.

1 января 1945 года

«Поди догадайся, что там внутри происходит. А там пламя»

В книге Маргариты Небольсиной «Смысл жизни разгадать пытался я…», посвященной сыну А. Кутуя Рустаму, приводится рассказ медсестры, на руках которой умирал Адель Кутуй. Она поведала о последних часах жизни писателя его сыну – Рустаму Кутую.

«Перебирая и рассматривая повлажневшими от воспоминаний глазами фотографии Аделя Кутуя, привезенные его сыном, она медленно, словно подбирая слова, рассказала:

«Война уже кончилась, а госпиталя полным-полнёхоньки. И писатель тут! Он очень беспокойный был человек. Обрадовался, что на польской земле рядом будет татарка. Я ему блинчики пекла, песни пела. Он не думал, что время пришло умирать. Хотя без предчувствия жизни не бывает. Как поглядишь, в глазах стоят слёзы. А рука всё поверху одеяла блуждала, будто крохи оставшихся дней собирала… Он прежде в Познани лежал. Подлечили – полегчало. От спины как доску с гвоздями оторвали, так он сказал. Ну, он выписался под расписку. Наступление на Берлин идёт, как он отстанет… Только десять километров и проехал в открытой машине, в кузове, без шинельки. Сняли совсем горяченького. Доставили в Згеж… Нервы кончились. Война вся на костном мозгу держалась. Поди догадайся, что там внутри происходит. А там пламя. Истлели косточки-то… Он дней десять без сознания был. Очнётся ненадолго, но где-то далеко-далеко… Одно утешение – блинчиками успела его накормить. Как в большую дорогу. Напоследок».

Нияз Ахмадуллин
Источник фото на постере: tatfrontu.ru