13 плюс 1

ЕЛЕНА МАКУШИНА, агентство «Башинформ»: Дмитрий Анатольевич, сегодня Вы посетили несколько наших социальных учреждений, смогли оценить систему нашего социального обеспечения. Нам очень интересно узнать Вашу оценку. Это первая часть моего вопроса. И вторая: скажите, пожалуйста, какие вопросы социальной сферы требуют, на Ваш взгляд, незамедлительного решения? Спасибо.

Д. МЕДВЕДЕВ: Во-первых, я доволен, что мы сегодня провели ряд мероприятий. Сначала я ознакомился с опытом решения серьезных социальных проблем в Башкортостане — и проблем по уходу за пенсионерами в рамках тех программ, которые существуют по социальной защите, и проблем, связанных с решением пенсионных задач. В частности, мы сегодня беседовали на территории отделения Пенсионного фонда России по Республике Башкортостан. Те программы, которые здесь продемонстрированы, показывают, что это уже совершенно новые условия работы. Самое главное, что они удобны (на мой взгляд во всяком случае, и коллеги это подтверждают) и для наших граждан, для наших пенсионеров, потому что дают возможность выдвинуться прямо в регион, прямо в глубинку, выдвинуться в сельские населенные пункты и получать информацию уже прямо там, предоставляя соответствующие услуги по пенсионному обеспечению для наших граждан, живущих не только в городах, но и в сельских населенных пунктах, быстро и качественно. То есть там, где есть мобильная связь, где есть связь в формате GSM, насколько я понимаю, или какая-то другая связь, можно эти услуги предоставлять. Это хороший опыт, поэтому на совещании, вы, наверное, слышали, мы обсуждали и вопрос, связанный с созданием единой персонифицированной системы учета как по социальным вопросам, так и по вопросам обеспечения жизнедеятельности в целом по стране.

А что касается общей части темы, которую Вы затронули, конечно, сейчас главное — переходить от социальной политики латания дыр, от социальной политики выживания, которая, собственно, у нас была в 90-е годы, да и в начале нового столетия, к социальной политике развития. Это тот курс, о котором сказал в своем выступлении Президент. Я в своем выступлении в Красноярске об этом говорил: это просто другой набор приоритетов, в основе этого курса, конечно, интересы человека, вопросы, связанные с изменением качества жизни, улучшением качества жизни, и, соответственно, весь комплекс вопросов, связанных с социальной защитой наших граждан. Это и вопросы пенсионного обеспечения, и вопросы, связанные с ростом заработной платы, вопросы медицинского обслуживания, вопросы лекарственного обеспечения, масса других вопросов, из которых, собственно говоря, и состоит наша ежедневная жизнь.

Но сегодня мы готовы решать эти проблемы не просто путем выделения каких-то — небольших достаточно — средств, для того чтобы не дать «разъехаться» той или иной социальной программе, не ухудшить положение граждан, а другим путем. Мы способны сегодня это делать в масштабе нарастания мощности, то есть предоставляя дополнительные возможности для всех граждан, подлежащих социальному обеспечению в нашей стране. То есть фактически для всех граждан нашей страны, в том числе, и сегодня мы отдельно об этом говорили, для наших пенсионеров. Я считаю, что наши пенсионеры обязаны пользоваться максимальным вниманием со стороны государства. Государство сегодня способно такие знаки внимания оказывать, государство сегодня способно решать все эти задачи на принципиально другом уровне, что, конечно, потребует совместной работы и регионов, и федеральной власти. Если Вы слышали обсуждение, то оно было заинтересованным, и, действительно, наши регионы к такого рода работе готовы. Их социальные программы в этом смысле являются дополнением и, очень часто, улучшением тех социальных программ, тех решений, тех нормативных актов, которые приняты на федеральном уровне. Всеми этими вопросами мы будем заниматься и дальше.

ЕЛЕНА БОРИСОВА, ГТРК «Нижний Новгород»: Насколько нам известно, в Уфу Вы прибыли из достаточно неожиданной зарубежной поездки. Могли бы Вы рассказать об итогах этого визита?

Д. МЕДВЕДЕВ: Это действительно была короткая и заранее не планировавшаяся поездка в две страны Восточной Европы. Первая часть визита была в Белград, где мы смогли завершить переговоры и подписать соглашения о совместной работе между «Газпромом» и компанией «Сербиягаз». Что это означает? Это означает, что Сербия полноценно подключается к проекту «Южный поток». Это само по себе очень важное событие, это делает проект жизнеспособным, полноценным, продуктивным и взаимовыгодным.

Но применительно к той ситуации, которая сегодня сложилась в Сербии, это особенно важно, потому что, по сути, это элемент нашей поддержки — и моральной, и материальной, экономической — государству, которое находится в очень сложном состоянии, государству, которое, к сожалению, по воле ряда других стран подверглось сомнению как единое территориальное целое, его международная правосубъектность в этом смысле нарушена, и предпринимаются меры по разделению его на части. Я имею в виду косовскую проблему.

И, конечно, мы не можем стоять в стороне, мы о своей позиции заявили давно — она не подверглась никаким изменениям. Мы категорически возражаем против акта одностороннего признания Косово, мы считаем, что это просто злоупотребление существующими принципами, они — эти действия — идут вразрез с существующей системой международного права, Уставом ООН и массой других международных конвенций и международно-правовых решений. Об этой позиции было заявлено раньше, и вчера в ходе своего визита в Белград я еще раз об этом сказал руководству Сербии. Смысл нашего визита был и в этом.

Вторая часть короткой поездки была в Венгрию, где в Будапеште с нашими венгерскими коллегами мы тоже завершили переговоры по вхождению Венгрии в проект «Южный поток» путем создания специальной компании «Газпромом» и венгерскими участниками, венгерским государством. Эта компания будет образована в пропорции 50 на 50, и она тоже знаменует вхождение наших венгерских партнеров в эту большую программу.

Таким образом, в результате этого короткого визита две страны, ключевые страны Центральной Европы, присоединились к этому проекту. Я считаю, что это делает проект не только абсолютно жизнеспособным. По сути, это его хороший, красивый старт, и, будем надеяться, в ближайшее время уже начнется активная проработка технических моментов реализации и переход собственно к строительству мощностей.

Е. БОРИСОВА: Раз уж мы коснулись международных отношений. На примере Сербии и Косово стали видны противоречия в российско-американских отношениях. Как Вы думаете, изменятся ли отношения между Россией и США после предстоящих в США выборов, и, если да, то в какую сторону?

Д. МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, противоречия между государствами существовали, существуют и будут существовать. Потому что у каждого государства есть свои интересы и именно ими государство обязано руководствоваться, если это суверенная, полноценная держава. Что касается наших отношений с Соединенными Штатами, то эти отношения многоаспектные, многоплановые, у нас очень много поводов для совместной работы, сотрудничества — и экономических, и политических, и связанных с региональными конфликтами и совместной борьбой с рядом очень сложных человеческих проблем, таких как терроризм, эпидемии и так далее. И по всем этим вопросам мы с американцами сотрудничаем. Что же касается новой администрации, то это, конечно, дело американского народа. Мы работали и работаем с данной администрацией, будем работать с любой администрацией, которая будет образована в результате выборов. Хотя, конечно проще работать с людьми, которые находятся на современных позициях, а не с теми, у кого в глазах отблески прошлого, а зачастую просто исповедующими такие полумаразматические взгляды. Но — поживем, увидим.

ВЛАДИМИР МАРЫШЕВ, газета «Марийская правда»: Дмитрий Анатольевич, в стране растет зарплата, это очень хорошо, но вместе с тем часто говорится о том, что рост зарплаты заметно опережает рост производительности труда. Насколько это опасно для экономики и что будет делаться для того, чтобы привести эти оба процесса в соответствие?

Д. МЕДВЕДЕВ: Я считаю, что тот рост зарплаты, который происходит, это все-таки компенсация за период, когда у нас заработная плата практически не росла или ее рост носил номинальный характер. То есть, по-сути, это компенсация за то, что наши люди недополучили в прежние времена, в том числе — в 90-ые годы. Хотя, надо признаться, действительно заработная плата сегодня растет быстрее, существенно быстрее, чем производительность труда. Это — первое. И второе — растет темпами гораздо более быстрыми, чем растет наш валовой национальный продукт. В частности, за 8 лет прирост номинальной заработной платы составил 8,88 раза. А прирост ВВП за этот период был значительно скромнее. И, конечно, это повод для того, чтобы призадуматься о том, что делать. Но, в общем, для нас понятно, какие шаги должны быть предприняты. Об этом Президент говорил не так давно, выступая в Кремле. Речь идет о существенном — четырехкратном — росте производительности труда за достаточно короткое время. Это уже само по себе очень сложное дело.

Но, если говорить совсем откровенно, в ряде отраслей, в ряде сфер нам нужно увеличить производительность труда даже не в 4 раза, а в десятки раз, особенно когда речь идет, о, скажем, таких, сферах, как машиностроение, где технологическая модернизация проводилась десятилетие назад. Не так давно посещая Ижевск, мы как раз смотрели одно из наших легендарных производственных объединений «Ижмаш», и там совершенно очевидно просматривается простая ситуация: когда идет работа на новом оборудовании, в сопоставлении со старым, производительность труда возрастает не в два-три раза, а кратно. Потому что на выполнение, по сути, десятка или двадцати технологических операций требуется существенно, в десятки раз, меньшее время. Когда, скажем, заготовка вытачивается не на 25—30 станках сорокалетней давности, а на одном производственном агрегате, выполняющем все эти операции. Это говорит о том, что в ряде случаев нам придется поднимать производительность труда не только в 4 раза, а значительно больше.

Поэтому я не вижу ничего страшного в том, что происходит с заработной платой, просто сейчас мы уже обязаны не только заниматься совершенствованием системы оплаты труда, но и думать о том, как это будет соотноситься с ростом производительности труда. И такие цели поставлены.

ЛЕОНИД ТОЛЧИНСКИЙ, ИА «Татар-информ»: Дмитрий Анатольевич, отчасти — в продолжение вопроса коллеги. Сегодня во многом делается ставка на инновационное развитие экономики. Но инновационная экономика — это, прежде всего, экономика знаний. Если посмотреть на первичное звено, которое готовит инноваторов в экономику, на вузы, то их планы часто не соотносятся с ожиданиями экономики, тем более инновационной. Мир вузов никак не связан с системой технопарков, которые создаются сегодня в стране. Что, на Ваш взгляд, нужно сделать, чтобы как-то эту ситуацию выровнять?

Д. МЕДВЕДЕВ: Спасибо, вы затронули очень важную тему. Совершенно понятно, что все, что мы делали в последнее время, в рамках того же самого национального проекта в области образования, было направлено на развитие инновационной составляющей, то есть на технологическую модернизацию, внедрение современных, технологических подходов к решению задач. Ведь, собственно говоря, те же самые гранты, которые мы за последние два года выдали высшим учебным заведениям, — не маленькие гранты, весьма приличные деньги, — должны были пойти именно на внедрение инновационных начал в деятельность этих университетов.

Кому мы эти деньги дали? Тем, кто смог выиграть конкурсы. Значит — тем, кто продемонстрировал свою креативность, способность решать задачи в современном, инновационном ключе. У нас были даже университеты, которые на нас обиделись и говорили: слушайте, ну мы же старый, известный вуз, почему нам не дали? А ровно потому, что был конкурс, и я считаю, что это как раз самое главное, чтобы не было автоматизма в поощрении высших учебных заведений. Чтобы все-таки был внутренний стимул развиваться, чтобы профессорско-преподавательский состав хотел развиваться сам по себе, не ожидая, что государство в конечном счете сделает какие-то инвестиции, а искал бы инновационные темы, а государство просто помогало в этом процессе.

Поэтому проблемы, о которых вы говорите, — отсутствие специалистов, разрыв с производством, коррупция, которая существует в высшем образовании — это, к сожалению, следствие нашей общей неконкурентоспособности. Я не так давно об этом говорил с вашими коллегами, когда мы общались во время предыдущей поездки, по поводу рейтингов наших университетов. Просто обидно становится, что называется, до слез, когда видишь, что наши ведущие университеты на Западе не воспринимаются. Но это — задача не только, так сказать, денежная. Это и задача презентации, потому что мы должны объяснять, почему мы лучшие, почему наша математическая школа, школа программирования, другие естественнонаучные направления, фундаментальные направления, являются серьезными и заслуживают высоких оценок. Мы должны предъявлять результаты.

Как эти результаты превращаются в рейтинги? Да, существуют разные системы. Есть, например, известная система, связанная с цитированием, — если фундаментальные исследования цитируются неким набором серьезных и в научном смысле состоятельных журналов, стало быть, этот университет сразу же приобретает очки. Значит, нам нужно думать о том, чтобы в этом направлении продвигать и российское образование, правильным образом себя предъявлять, позиционировать. Тем более, что у нас фундаментальное образование всегда было очень сильным. У нас никогда не было бизнес-образования, и поэтому, кстати, в рамках той работы, которая по национальным проектам шла и идет, мы решили создать две бизнес-школы, причем мирового уровня. Надеюсь, что это получится. Потому что там сейчас хорошие менеджеры работают, есть достаточно большие средства — и государственные, и целевой капитал, который дал бизнес, есть возможность приглашать иностранную профессуру. Такая задача тоже стоит, чтобы у нас появилось несколько бизнес-школ, которые бы вошли, например, сначала в тридцатку, а потом, может быть, и в десятку бизнес-школ мира. Это то направление, которым мы никогда не занимались. Таких примеров достаточно много. Я считаю, что нужно не на месте сидеть, а двигаться, развиваться. Потому что в тех вузах, где образовательная среда пришла в движение, и заработная плата выше, и гранты получаются, и удовлетворение от работы у преподавателей и студентов гораздо больше.

Кстати, когда я был в Казани во время спортивного праздника, разговаривал со студентами, и хотя почти ничего не слышно было, мы общались, перекрикивая музыку, но я понял, что они очень заряжены на учебу, — что просто приятно было слышать — и довольны своими университетами. Причем университеты разные были, я специально поспрашивал, были ребята из разных вузов — и из классического казанского университета, и из технических университетов, но они считают, что образование на подъеме.

МИХАИЛ ЗАДОРИН, Медиа-группа «Планета», Оренбург: Дмитрий Анатольевич, вопрос касающийся такой проблемы, как правовой нигилизм. В ряде субъектов Федерации делаются попытки решить эту проблему, создаются центры юридической помощи, юристы встречаются с населением, ведут прием. Как Вы считаете, такая работа должна быть продолжена?

Д. МЕДВЕДЕВ: Я об этом несколько раз за последние два месяца говорил, специально обращал внимание на эту проблему. У нас на слуху такие реальные проблемы нашего общества, как коррупция, экономические вопросы, связанные с неравенством людей, с разнодоступностью различных благ. Но про то, что мы не любим соблюдать закон, мы почему-то перестали говорить. Вот в 80-ые годы об этом говорилось, в начале 90-х, а потом возник какой-то разрыв. У нас коррупция, но ее корней никто не может объяснить. Так корни-то ее как раз в том, что очень значительная часть населения плюет на соблюдение законов, считая, что в наших условиях законы можно не соблюдать — как-нибудь обойдется, исходя из известных русских пословиц о том, что жесткость законов компенсируется необязательностью их исполнения. Обратите внимание: такого правового мышления нет ни в одной стране с развитой экономикой, социальной сферой, культурой. Либо мы научимся относиться к закону как к абсолютному императиву, не думая о том, надо его исполнять или нет, либо мы так и будем хлебать все эти проблемы. Ведь коррупция начинается в тот момент, когда кто-то для себя принимает решение — ну и плевать, что есть эта статья о взятке, не найдут, взятка копеечная, не найдут, потому что я умнее и так далее. Значит, это все в мозгах.

Поэтому этой темой нужно заниматься, но не в смысле деклараций — давайте закон соблюдать, хотя об этом, кстати, нужно говорить, не надо недооценивать силу слова, я думаю, что вы как журналисты со мною согласны. Но нужно, конечно, подкреплять это и другой работой, Это должна быть национальная программа по борьбе с коррупцией, о которой я говорил. Это действительно очень важная вещь. И там должны быть отдельные элементы — экономические, психологические и правовые. Мы должны заниматься развитием экономики и социальной сферы, потому что, как ни крути, но, как правило, чем беднее государство, тем больше правовых проблем, больше коррупционных проявлений. Только все это вместе может привести к определенному результату.

Но корень проблем, помимо того, что мы живем пока неустроенно и зачастую бедно, заключается и в нашей идеологической сфере. Многие наши проблемы, еще раз повторю, не только из-за того, что доходы небольшие, но и из-за того, что мы считаем возможным нарушать запреты. И такая ситуация особенно обострилась для России как для большого государства в ХХ веке. Почему? Потому что в Х1Х веке было более патриархальное общество, где был достаточно силен нравственный, если хотите, религиозный, прежде всего, запрет. А в ХХ столетии нравственность стала иной, мораль поменялась, религиозная мораль ушла на 8 десятилетий, по сути, и никаких ограничителей в этом смысле, кроме партбилета, для многих людей не осталось, потом и партбилет был спрятан глубоко в стол. Это стало большой проблемой. Еще раз говорю, надо ею заниматься не только экономическими и правовыми методами, но и словом.

ТАМАРА ТЕРЕШИНА, газета «Известия Мордовии»: Не секрет, что в России достаточно остро стоит проблема обеспечения продовольственной безопасности. И нацпроект развития АПК пока в этом направлении позволил сделать очень серьезные шаги. Наиболее прогрессивные производители уже думают не только о том, как страну накормить, но и бросают взгляды в сторону Запада, ставят амбициозную задачу выхода на европейские, на мировые рынки. В то же время мы прекрасно понимаем, что есть жесткая конкуренция на рынке продовольствия, и со вступлением России в ВТО, видимо, эта конкуренция будет ужесточаться. Хотелось бы узнать, будет ли разрабатываться какая-то система мер для защиты отечественного сельхозпроизводителя?

Д. МЕДВЕДЕВ: Она уже разработана, эта система мер. Я считаю, что программа развития сельского хозяйства, которая сегодня принята и по сути впитала в себя лучшие части национального проекта, уже направлена на защиту нашего сельхозпроизводителя. Конечно, это не все, надо смотреть за мировой конъюнктурой, надо принимать и разовые решения, в том числе и те, которые являются основой для нашего вхождения в ВТО. Мы должны войти туда не во что бы то ни стало, для того, чтобы отметиться в этой уважаемой организации, а для того, чтобы получить преимущества, не угробить наше сельское хозяйство. Сейчас эти переговоры в финальной стадии, думаю, что условия, на которых мы получим доступ к Всемирной торговой организации, разумные и смогут защитить и нашего сельхозпроизводителя.

Но этим дело не должно ограничиваться, потому что сельхозрынок, вы об этом правильно сказали, он же подвижный. Ну, кто мог представить себе еще 5—7 лет назад, что наши китайские соседи начнут с такой устрашающей быстротой потреблять молочные продукты, мясо. Уровень жизни растет — слава Богу, что называется. Но их много. А мировой рынок, он в этом смысле достаточно стабильный. Проблема.

Второй фактор: раньше никто не думал о том, что пашни, сельхозугодия могут использоваться для производства биотоплива. Оказалось — выгодно. Интересно, но общее количество продовольствия, что называется, значительно не изменилось. Еще одна проблема. Что в результате? В результате мировой продовольственный кризис. И в таких условиях мы обязаны думать о том, чтобы защитить нашего производителя — с одной стороны, а с другой стороны — насытить наш продовольственный рынок, не допуская неконтролируемых всплесков стоимости основных товаров, входящих в потребительскую корзину. Я, кстати, считаю, что, если бы мы два года назад не приняли решение о приоритете работы в области сельского хозяйства, то, конечно, последствия таких мировых продовольственных «ветров» были бы для нас значительно более серьезными. Потому что у нас сейчас неплохая ситуация с растениеводством, у нас хорошие урожаи зерна, мы экспортируем зерно, у нас положительные тенденции в животноводстве.

Но останавливаться нельзя, надо эти программы реализовывать, тем более, что они весьма значимы, это уже не подачки. Ну, прикиньте, за время реализации программы развития сельского хозяйства в эту сферу будет инвестировано, условно, триллион государственных денег. Из них 540 миллиардов — федеральные средства и приблизительно 500 миллиардов — региональные. И где-то 400—450 миллиардов внебюджетных средств. То есть это почти полтора триллиона рублей в сельское хозяйство. Это приличные деньги, если переводить в более твердые — в текущей ситуации пока еще — валюты типа американского доллара, то это почти 60 миллиардов долларов. Это большие деньги.

ДАНИИЛ РЫБАЛКО, «Губернское ТВ», Самара: Дмитрий Анатольевич, продолжая тему национальных проектов — вопрос о «Доступном и комфортном жилье». Проблема больших городов — это острый дефицит свободной земли. Еще до старта нацпроекта участки, подходящие под застройку, были выкуплены фирмами, как правило, аффилированными с муниципальными властями. Сейчас земля, конечно, продается, но по спекулятивным ценам, в результате чего квадратный метр не совсем доступный. Возможна ли некая ревизия земельных сделок и, быть может, даже пересмотр результатов аукционов?

Д. МЕДВЕДЕВ: Если вы помните, когда мы начали этой темой заниматься, уже больше чем полтора года назад, мы действительно столкнулись с дефицитом, поскольку значительная часть наиболее подготовленных для строительства земельных участков была «спрятана» местными властями, как правило — муниципальными властями, для того, чтобы в конечном счете «срубить» дополнительные деньги, воспользоваться правом на такую условно «естественную» ренту: мы на этом участке земли сидим, мы с него и поимеем все, что получается. Пришлось надавать тогда по голове и призвать на помощь правоохранительные структуры и антимонопольные ведомства. И, надо признаться, ситуация изменилась. Земельные участки все-таки нашлись. Не везде их сейчас хватает, есть у нас территории, где с землей проблема. К примеру, допустим, земля принадлежит только Министерству оборону, из-за этого там есть какие-то шероховатости. Сейчас, кстати, тоже этим будем заниматься вместе с Министерством обороны, вместе с Минсельхозом по ряду неиспользуемых земель сельхозназначения. Но в целом земля появилась. Поэтому я не считаю ситуацию критичной и абсолютно не могу поддержать идею пересмотра аукционов. Если аукционы были проведены в соответствии с законом, не выявлено фактов коррупции, то даже если мы считаем, допустим, что цена была не вполне справедливой, но мы с вами законопослушные люди, — я только что довольно долго говорил по поводу правового нигилизма, — мы должны уважать результаты этих конкурсных процедур. Поэтому отменять, конечно, ничего нельзя. Кроме, еще раз говорю, случаев, когда выявлено нарушение законодательства.

ДЕНИС АБРАМОВ, «Агентство Пензенских новостей»: Дмитрий Анатольевич, планируется, что в этом году в двух субъектах Федерации будут введены в эксплуатацию два завода по уничтожению химического оружия. Это в Щучьем Курганской области и у нас в Леонидовке Пензенской области. Насколько эти объекты безопасны для населения и для окружающей среды? И сопровождающий вопрос: можно ли надеяться, что информация о функционировании этих объектов будет доступна для широкой общественности, а не только для экологов?

Д. МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, что нам достались довольно значительные запасы различного рода отравляющих веществ, химического оружия, которое мы, исходя из наших конвенционных обязательств, должны подвергать утилизации, то есть ликвидировать. И такие объекты строятся, было построено два и в этом году будет введено еще два, о которых вы говорите, в том числе и Леонидовка Пензенской области. По тем данным, которыми я располагаю, там сконцентрировано процентов семнадцать общих запасов химических отравляющих веществ. Это большая цифра. Но то, как мы сейчас этим занимаемся, это все-таки совсем другое дело. Это полноценные инвестиции, это современное производство по утилизации, построенное по, надеюсь, лучшим мировым образцам. И это, у меня, во всяком случае, вызывает чувство уверенности, что все процедуры по утилизации там будут идти в соответствии с технологическими регламентами. Но, конечно, мы не должны расслабляться, в данном случае я имею в виду население страны, и мы должны следить за тем, как все это происходит. Это вопросы, по сути, мониторинга. Здесь должно быть, скажем так, два вида контроля. Один — государственный контроль, который государство осуществляет через свои уполномоченные надзорные структуры. Этот мониторинг ведется, но это — мониторинг государственный. А другой контроль должен быть общественным, потому что мы, конечно, должны знать, в каких условиях происходит переработка и утилизация опасных для жизни веществ, особенно когда речь идет о ситуации, что эти производства находятся достаточно близко от населенных пунктов. Это не наша вина, что они там сегодня существуют, это до нас, как вы понимаете, сделали, и причина этого тоже понятна. Но мы обязаны за всем за этим следить.

Поэтому я считаю, что общественность должна иметь необходимый информационный доступ ко всем этим процессам после введения соответствующих объектов в эксплуатацию. Это нормально и так происходит во всех странах. Пока, по моим данным, никаких чрезвычайных происшествий на тех объектах, которые были ранее введены, не зарегистрировано. Будем следить за этим дальше.

АННА ЛОПУЦЯК, «Народная газета», Ульяновск: Дмитрий Анатольевич, Вы немало приложили усилий к газификации нашей области.

Д. МЕДВЕДЕВ: Спасибо.

А. ЛОПУЦЯК: И Вам спасибо. Будет ли что-то сделано и в дальнейшем в этом направлении? И вторая часть вопроса, такая более личная. Что в Вашем понимании означает власть, какие качества цените в людях?

Д. МЕДВЕДЕВ: Начну с газификации, которой мы, действительно, давно уже достаточно занимаемся — три года. Результаты хорошие. Мы сумели газифицировать 4,5 миллиона квартир и домовладений. Газ пришел в дома тринадцати миллионов человек по всей стране. То есть это — каждый десятый человек, реально очень хорошая цифра. И у вас хорошие результаты в Ульяновской области. Насколько я понимаю, за последнее время было построено приблизительно 1300 километров газопровода. Часть была построена за счет средств «Газпрома», на определенную часть средства нашлись в бюджете области, что очень хорошо, потому что только таким образом и можно получить эффект. Значит, проведена совместная работа, и это в интересах региона, в интересах, самое главное, наших людей. И «Газпром» не должен стоять в стороне, раз уж он сейчас такая большая и могущественная организация. Он сегодня должен в этом участвовать, и будет продолжать участвовать. И сегодня согласованы дальнейшие параметры работы. Уровень газификации в вашей области, насколько я помню, удалось поднять от четырех до семи процентов. Это вроде бы немного, но мы понимаем, что по сравнению с прошлыми годами это все равно уже хорошая прибавка, потому что это десятки тысяч людей, которые получили газ в своих квартирах и домах.

Поэтому нужно эту программу продолжать, тем более сейчас рассматривается два инвестиционных проекта, и если по ним будет принято решение, то и объемы, которые будут транспортироваться, повысятся практически в два раза, и это тоже даст дополнительные возможности для строительства. Поэтому будем этой программой заниматься.

А в отношении того, что для меня власть, — знаете, мне бы, конечно, не хотелось сейчас в пространные рассуждения на эту тему пускаться. Но я могу вам сказать на собственном опыте: власть — это точно дополнительные обязанности, которые ты на себя сам, по собственной воле, принимаешь. Если это обязанности, то, конечно, это и ответственность за исполнение этих обязанностей. И, как это, может быть, ни прозвучит достаточно примитивно, но это именно так. По-иному относиться к власти может либо человек крайне неподготовленный, либо — легкомысленный. Это бремя. Но, с другой стороны, понятно, что когда ты работаешь на какой-то должности, тем более — на высокой должности, это и дополнительная возможность для собственной реализации. И это тоже правда. Это возможность принимать ответственные решения, отвечать за них, и если что-то получается, то получать от этого какое-то удовлетворение как от своей работы тоже нормально и в общем, наверное, по-человечески понятно.

ОЛЬГА ПЕТРОВА, телекомпания «Канал 5 плюс», Республика Чувашия: Дмитрий Анатольевич, если вернуться к вопросу о земле, в частности — об ипотечном кредитовании, стоит ли россиянам рассчитывать, что в ближайшее время ставки по ипотечным кредитам у нас пойдут вниз и приблизятся к европейской норме?

Д. МЕДВЕДЕВ: Стоит, конечно, потому что мы ради этого работаем. Вопрос в том, какой это перспективой определяется. Вы знаете, мы достаточно много сделали для ипотеки, у нас практически 15% жилья сейчас приобретается через ипотечные программы. А это уже много, потому что еще два-три года назад, когда говорили «ипотека», народ закатывал глаза, говорил, что это за слово дурацкое, и многие думали, что вообще невозможно ничего с этой программой сделать. Нет, работает. То есть по сути каждое шестое жилье, 15% от объемов вводимого жилья, получается по ипотеке. И объем денег, который вовлечен в ипотечную сферу, это уже не мелочь, как было сказано когда-то в одном советском кинофильме, а 700 миллиардов рублей. Это для рынка приличные денежные средства. Мы пока не такие, наверное, продвинутые и богатые, как некоторые развитые страны, но это тоже уже большие деньги.

Что касается ставки, то не открою вам Америки, конечно, размер этой ставки зависит от макроэкономических параметров внутри страны и состояния мировой финансовой системы. Проблема мировой финансовой системы заключается в том, что она, к сожалению, находится в предкризисном состоянии, и сейчас усилиями ряда государств эти проблемы пытаются решать. Нас, слава Богу, это затронуло в самой наименьшей степени, но на мировых и, соответственно, на региональных, на страновых ипотечных рынках ставка выросла. Если еще несколько лет назад в Америке, в других странах ипотечная ставка была 3—4 процента исходя из того, что инфляция была там 1,5—2 процента (ипотечная ставка высчитывалась там, соответственно, как ставка рефинансирования плюс некая маржа, которую банк зарабатывает), то сейчас эта ставка уже составляет в районе 6 процентов. То есть это произошло на мировых рынках. 6 процентов для нас — это пока сказка, мы на 6 процентов согласны, нам бы, так сказать, до такой ставки дожить. Но мы должны регулировать свои внутренние проблемы. Одна из них — инфляция.

Понятно, что в условиях инфляции ставка не может быть ниже, чем инфляционная составляющая. Точнее — может быть, но только по отдельным категориям граждан. У нас и сейчас ведь многие получают ипотеку по ставке и 7, и 6 процентов, но это — уже подарок, который государство за счет своих средств или работодатель за счет своих средств делают гражданину или своему работнику. Поэтому эти возможности, конечно, остаются, но, в конечном счете, размер ипотечной ставки будет зависеть от ситуации в макроэкономической сфере. Мы поставили задачу задавить инфляцию, вернуться в те параметры, которые прогнозировались. В этом случае, естественно, продолжит свое снижение и ипотечная ставка.

Что же касается возможности для граждан, то я, выступая в Красноярске, говорил о том, что считаю вполне разумным и целесообразным, чтобы в том числе затраты по ипотечным кредитам относились для работодателей на те затраты, которые они несут. То есть если это было бы выгодно для работодателей, они бы просто компенсировались — из прибыли, например, в определенных пропорциях, во всяком случае. Это на сегодня один из выходов для того, чтобы укрепить ситуацию с ипотекой и уменьшить размер ипотечной ставки.

ЕКАТЕРИНА ЛИБЕР, телекомпания «43 регион», Киров: Сегодня федеральная и региональная власть повернулась лицом к селу, предоставляются кредиты, оказывается помощь в жильем молодым специалистам. Но село не может жить без школ, больниц, библиотек, клубов. Есть ли у Вас в планах изменить кардинально ситуацию с инфраструктурой на селе, и какие шаги будут предприниматься?

Д. МЕДВЕДЕВ: Есть, конечно, такие планы. Я только что говорил о производственной составляющей нашей аграрной программы, о том, что нам делать на внутреннем рынке, на международных рынках, — добиваться именно той самой продовольственной независимости. Но, действительно, жизнь на селе — это не только работа, это не только труд от зари до зари, очень тяжелый, сложный и, к сожалению, пока не так хорошо оплачиваемый, как это необходимо. Но это и жизнь, обычная жизнь. Почему когда мы говорим — «село», это все-таки не только аграрный бизнес, а это — жизнь сорока миллионов наших людей. И у вас в Кировской области очень серьезный аграрный компонент, как принято говорить, много людей живет на селе. Поэтому нужно этим заниматься.

Что мы для этого делаем? Во-первых, есть программа «Социальное развитие села», по которой предусмотрено развитие самых разных социальных направлений. Это, например, увеличение количества мест в школах и детских дошкольных учреждениях. Предполагается, что, несмотря даже на наши демографические проблемы, нам необходимо вводить новые места, потому что у нас и детских садиков и других дошкольных учреждений не хватает, и школы, к сожалению, во многих регионах, мягко говоря, посредственные. Поэтому приблизительно двадцать тысяч ученических и детских мест должно быть введено по этой программе.

Мы взяли курс на развитие фельдшерско-акушерских пунктов, ФАПов. Этим активно занимаются в разных регионах, в некоторых уже построены новые ФАПы, в некоторых — переоборудованы. Но даже в рамках программы «Социальное развитие села», которая сейчас вошла в качестве интегрального элемента в большую программу, предусмотрено строительство 400 абсолютно новых ФАПов, причем именно за счет федеральных средств. Еще раз подчеркну: этим активно занимаются сами регионы, и на некоторые фельдшерско-акушерские пункты, где я побывал, просто любо-дорого посмотреть. Это современные офисы врача общей практики, терапевта, где есть нормальный набор медицинской техники. Я знаю, многие губернаторы рассматривают сразу же вопрос о предоставлении жилья доктору, в некоторых случаях — и о предоставлении машины, потому что сельский доктор — это человек, который ездит, он не может сидеть, ждать, пока со всего района к нему стекутся люди. Поэтому зачастую сельский доктор сам садится за баранку и объезжает пациентов. И для того чтобы у него такая возможность была, во многих регионах предоставляются машины. Так что ФАПы — это тоже наша совместная работа, работа Федерации, работа субъектов, работа территорий.

Клубы — Вы правильно об этом сказали. По этой программе предусмотрено строительство новых клубов, а также в рамках тех программ, которые существуют в регионах. Вообще, по-хорошему, на селе должны появляться такие социально-культурные центры, которые и дают возможность отдохнуть, клуб тот же самый, и становятся местом для общения и для осуществления ряда элементарных экономических операций, те же самые банки. Значит, их отделения или хотя бы электронная система платежа должны быть практически в любом живом населенном пункте, так, как это сделано в Европе. Почему житель села должен ехать зачастую за сто километров в районный центр, чтобы осуществить элементарный платеж? Мы беседуем на территории Пенсионного фонда, ведь здесь все пенсионные вопросы решаются при помощи электронной карточки, сейчас наши башкирские коллеги докладывали об этом. С этой карточки, которая, видимо, будет размещена на одной из таких общепризнанных платежных платформ типа Мастеркард или Виза, можно осуществить любые платежи. По-хорошему, мы должны этим заниматься и в деревне. Значит, такого рода платежные пункты должны быть в любом населенном пункте, в любом сельском населенном пункте. Или школы — если не удается, допустим, создать отделение или филиал банка в районе, то хотя бы в школе должны быть условия для того, чтобы осуществлять элементарные социальные функции: заплатить налоги, получить деньги, получить доступ к сети Интернет, осуществить почтово-телеграфные операции. Так во всем мире — если населенный пункт маленький, то центр жизни что? Школа! Туда люди приходят со своими платежами, со своими письмами, во всяком случае, те люди, которые еще не перешли на электронное общение, а таких немало. В принципе эти проекты в оцифрованном даже виде с деньгами и параметрами содержатся и в программе «Социальное развитие села», и в программе «Развитие сельского хозяйства» на ближайшие пять лет, которая принята на государственном уровне.

ТАТЬЯНА КУРОЧКИНА, «Неделя области», Саратовская область: Дмитрий Анатольевич, Вы очень много ездите по стране, встречаетесь с людьми. Я хотела спросить: как по-Вашему, за последнее время изменилось их настроение, их отношение к власти, к тому, что она делает, их оценка, которую они дают действительности, и каких шагов государства люди в первую очередь ждут?

Д. МЕДВЕДЕВ: Начну с последнего. Вы знаете, Таня, я скажу, что люди ждут от государства совсем простых вещей — чтобы жизнь лучше была. И, кстати, этого ждут люди в любой стране. Но у нас, с учетом нашего опыта, ожидания от государства даже больше, чем в других странах. У нас люди традиционно привыкли рассчитывать на государство. В этом есть, наверное, и плюсы и минусы, но это так. Поэтому люди ждут улучшения своей жизни по всем направлениям — зарплат, пенсий, здравоохранения, образования. Этот набор тем не меняется — требования меняются.

Вот я, вы знаете, езжу по стране много, вы правильно сказали, но я езжу не первый год, и если сейчас — как государственный служащий, как член Правительства, то лет десять назад я ездил просто как обычный гражданин по самым разным надобностям, и практикой занимался правовой. Могу сопоставить. Если за такой временной отрезок сопоставить, лет 11—12, видно, что настроения изменились. И меня это очень радует. Хотя, наверное, с моей стороны не вполне скромно говорить о том, как эти настроения меняются сейчас, потому что я какими-то вопросами и сам занимаюсь, но если сравнить с тем, что было 10 лет назад, и тем, что я вижу сейчас, — разное настроение. Десять лет назад была депрессия, и внешне, когда выходил на улицу, было темно, грязно, масса недовольных людей, по-разному выражающих своих протесты. А сейчас все-таки кое-что меняется в этом плане. И изменились все-таки запросы, потребности. На самом деле, многие уже и не помнят ситуации, и слава Богу, что не помнят, когда месяцами не выплачивалась заработная плата. Сейчас же никто так вопрос не ставит: только платите вовремя зарплату, а мы будем довольны, да? Не ставит. Все уже ждут другого, чтобы эта заработная плата росла. Никто не говорит о том, что она не выплачивается, это вообще как бы не обсуждается. Или чтобы пенсии не просто вовремя доставлялись, а чтобы они тоже росли, причем сообразно той макроэкономике, которая существует, то есть индексировались вовремя.

Медицина — это тоже не просто возможность записаться к врачу, а возможность получить качественную услугу, совсем другого уровня услугу. В общем, люди, как известно, и это нормально, к хорошему довольно быстро привыкают. И если еще три года назад ты приходил к врачу и там лежал только тонометр, градусник и какие-нибудь капли, а сейчас стоит уже довольно серьезная, иногда даже так называемая «тяжелая» медицинская техника, то вначале это производило впечатление, говорили: здорово, молодцы, что все это привезли, можно сделать сложные анализы, посмотреть, как здоровье, — а сейчас уже тоже к этому привыкли, говорят, что так и должно быть. И это нормально.

Поэтому потребности у людей растут, и государство должно адекватно на эти требования отвечать. Но не только государство, потому что наше государство — это не только система власти. Наше государство — это и гражданское общество, это бизнес, и эти составляющие тоже должны быть встроены во всю эту работу, потому что многие вещи в нашей стране развиваются теперь не только за счет государственных инвестиций, а за счет частного бизнеса тоже.

АЛЬФРЕД СТАСЮКОНИС, газета «Республика Башкортостан»: В Приволжском округе проживает множество народов и накоплен определенный опыт межэтнического, межконфессионального существования этих народов. Скажите, пожалуйста, будет ли в дальнейшем каким-то образом учитываться это обстоятельство, и вообще какая-то государственная политика будет осуществляться в отношение этносов, в отношении опыта, который здесь накоплен? Вообще он нужен нам или нет в России?

Д. МЕДВЕДЕВ: Я думаю, что этот вопрос — из области риторических. Мы с вами понимаем, что Россия — многонациональное государство, у нас живет огромное количество этносов, и есть целый набор культур, сосуществующих на территории нашей страны уже столетия. И не учитывать это невозможно, это просто неграмотно, опасно, и противоречит федеративному духу нашей страны. Поэтому, конечно, все эти вопросы должны быть в поле зрения государства, в поле зрения территориальных властей, властей субъектов Федерации.

Что же касается программ, то мне кажется, они тоже должны быть. И федеральные — они есть, может быть, они не столь многочисленны. Но сейчас мы богаче становимся в деле поддержки культур, поддержки этносов. Это нормально. Но такие программы должны быть и в субъектах Федерации, и субъекты довольно активно этим занимаются. Более того, в ряде случаев эти программы должны иметь и муниципальное звучание, потому что у нас некоторые этнические группы совсем малочисленны по своему размеру. Но это не значит, что они должны исчезнуть из справочников и раствориться. Наоборот, мы заинтересованы в том, чтобы сохранялся мультикультурный компонент нашей жизни. Поэтому Ваш вопрос можно адресовать и муниципальным властям, и, кстати, общественным организациям. Это такая работа, которой должны заниматься все и, в общем, в этом наша сила, если мы будем грамотно здесь работать, проводить разумную, грамотную политику. Она укрепляет наше государство, а не разобщает нас. Именно в этом всегда была сила Российской Империи и Советского Союза, и, надеюсь, Российской Федерации в сегодняшних условиях.


А. СТАСЮКОНИС: Дмитрий Анатольевич, я на правах представителя региона-хозяина сегодняшней встречи, хотел бы Вас искренне поблагодарить за эту неформальную беседу, интересную и живую, и пожелать Вам всяческих успехов.

Д. МЕДВЕДЕВ: Спасибо за пожелание. Всего доброго!